– Амелия утверждает, что ее семья не может иметь к этому нападению никакого отношения, но я не вполне уверен, что они будут ко мне снисходительны. Поэтому я решил прийти не к ним, а сюда.
Все это он проговорил скороговоркой. Времени было совсем мало. Он должен был отправляться в путь, надеясь на лучшее и сделав то, что было ему всего труднее, – оставив в живых руках того единственного близкого человека, который у него сейчас остался.
Иванна появилась в дверях с подносом в руках. Протиснувшись мимо мужчин к тумбочке у кровати, она поставила на нее поднос и потрогала лоб спящего.
– Жара нет, и это хорошо. Что с ним случилось?
– Ножевое ранение, – ответил Бенджамин.
– Рану зашили, – сказал Нилс, – и положили что-то не дающее распространиться инфекции.
– И как, сработало? – недоверчиво спросила Иванна.
– Похоже на то. Он даже поел немного супа. Послушайте, простите меня, но мне надо срочно уйти, но вначале я должен получить от вас разрешение оставить его здесь.
– Конечно, он останется здесь, – сказал Бенджамин. – Для меня оскорбительно, если ты мог предположить иное. Я буду заботиться о нем так, как если бы он был моим братом.
Насколько было известно Нилсу, у Шеренски братьев не было. Впрочем, ему все равно ничего не оставалось, кроме как положиться на русского.
– Спасибо, – сказал он, обращаясь не только к Шеренски, но и к Иванне, которая уже заняла место сиделки.
Шеренски пошел проводить Нилса до двери.
– Когда твой брат проснется, что я должен ему сказать?
– Что я отправился за Хоули.
– За лордом Саймоном Хоули?
Нилс кивнул.
– Шедоу поймет.
У двери мужчины пожали друг другу руки.
– Будь осторожен, друг мой, – сказал Шеренски на прощание.
– Я не забуду твою помощь, Бенджамин.
– Тогда тебе придется пригласить меня на свадьбу, – усмехнувшись, сказал русский. – Иди.
И Нилс ушел. Он распряг Брутуса, оставил карету и коня Шедоу на попечительство Шеренски, а сам, пришпорив Брутуса, поскакал к акоранцам. Позже, чем ему бы того хотелось, но куда быстрее, чем удалось бы иному на его месте, он был допущен в резиденцию Акоры.
– О чем конкретно вы мне говорите? – сурово переспросил Андреас. Он стоял у письменного стола библиотеки. Воротник его рубашки был расстегнут, и он был без сюртука. Выглядел он так, будто всю ночь глаз не сомкнул. По столу были разложены документы. Много бумаг, заполненных диаграммами, уравнениями и просто непонятными значками.
Все это Нилс окинул беглым взглядом. Он мог бы потянуть время, чтобы рассмотреть что-то важное для своей страны. Но время тянуть было нельзя. Он должен был сказать то, что следует.