До передовой было достаточно далеко, и нам в Шапуту предлагали проделать этот путь на вертолете. Большой пятнистый Ми-37 китайской сборки улетал прямо с крыши пресс-центра, но я отказался, а за мной, помявшись, отказался и Войт. Хотелось прокатиться. Сорок минут на трясущейся тарахтелке или несколько часов по джунглям — есть разница?
Для меня — огромная.
В джунглях, скажу я вам, я чувствую себя на порядок лучше, чем в Новой Москве.
Здесь, во многих километрах от передовой, подстерегает гораздо меньше опасностей, нежели на улицах большого города, тем более такого нелепого и непредсказуемого, как Новая Москва. Леопард, бегемот, крокодил, любая змея ведут себя осторожно, и их поведение можно предугадать.
А как предугадать поведение человека с микрочипами в мозгу?
Как предугадать поведение наркомана, объевшегося Д-8 или «спринтера»?
Как предугадать возможность разборки между двумя молодежными группировками?
— Эй, приятель! — окликнул я того, что комментировал полет птицы. — Слушай, а в тылу часто нападают?
— А как же! — с готовностью ответил тот, сверкая зубами. — Спецотряды коммандос. Три дня тому назад комендантскую роту так расчихвостили! Там, правда, были в основном немцы да арабы из Джибути и Омана, а из них вояки известно какие.
— А из кого хорошие? — полюбопытствовал я.
— Китайцы, русские, арабы из Ирака, курды, — стал перечислять пехотинец.
— Кубинцы, мексиканцы, — добавил его товарищ, тощий и длинный, с большой золотой цепью на шее.
— Насчет мексиканцев я бы поспорил, — возразил мой собеседник. — Хараре из-за них только и сдали.
— Хараре все равно бы сдали, — буркнул тот. — Зато когда нас прижали у Нгулы, только мексиканский батальон и пробился. Я им по гроб жизни благодарен.
— Ну и будь благодарен, а я при своем мнении останусь. Так вот, журналист, — продолжил он, обращаясь ко мне, — тут все вояки в принципе неплохие. Вот только зачем мы все это делаем? Теоретически эту войну нельзя назвать ни освободительной, ни захватнической ни с одной стороны… Я раньше был преподавателем истории в университете, я знаю, о чем говорю. Идет позиционная возня: сдали город — взяли город, наступили — отступили. Шахматы. Даже не шахматы, в шахматах фигуры исчезают с доски безвозвратно, а здесь — возвращаются в подлатанном и освеженном виде. Разбили корпус или дивизию — тут же появляются наемники и чехарда продолжается. В самых удобных местах, при самом идеальном стечении обстоятельств ни разу не было серьезных прорывов. В прошлом августе мы имели все шансы потерять столицу, и что же? Нкелеле свернул наступление. Вот вы журналист, вы можете это объяснить?