Ральф разнюнился после первого съеденного куска; необычная рыба, выловленная неизвестно где, неизвестно кем, неизвестно когда, – но приготовленная Микой, это уж точно сомнению не подлежит. Что-то здесь не так: либо с рыбой, либо с Ральфом. А с Микой…
С Микой все в порядке. Впервые за долгие годы – все в порядке.
– …Черт возьми, милая. Вы отменно готовите!
– Вам понравилось?
– В жизни не ел ничего вкуснее.
«Erschüttert»[16] «bezaubert»[17] – никогда еще Микина стряпня не удостаивалась таких эпитетов.
Через час к ним прибавились: «die göttlichgericht»[18] (тонкое замечание Клауса-Марии) и «verblüfft»[19] (коллективный вердикт Йошки и Себастьена). А еще через полчаса Мика сидела перед всеми четырьмя совладельцами «Dompfaff'a», пожиравшими ее глазами.
– Сколько вы работаете у нас, дорогая фройляйн Полина? – спросил Клаус-Мария, старший по должности и по возрасту.
– Почти три года.
– О-о, это довольно долгий срок! Вы всем довольны?
– В общем и целом – да. К тому же я получаю дополнительных сто пятьдесят долларов ежемесячно. За мытье окон. Знаете, сколько окон у нас в конторе?
– Никогда не задумывался, – это Клаус-Мария.
– А у нас есть окна? – это Йошка с Себастьеном, весельчаки.
– Сколько у нас окон? – это Ральф, после сакрального завтрака он так и норовит заглянуть Мике в рот, ловит каждое ее слово, смех да и только.
– Пятнадцать, – это Мика. – Получается десять долларов за окно. Неплохая прибавка к зарплате, согласитесь. Можно, конечно, накинуть еще сотню. У меня маленькая сестра, мы живем одни и иногда возникают трудности… А вообще я не жалуюсь, нет…
– Вы моете окна?!
«Вы моете окна, Она моет окна, Какой ужас, Какой кошмар, Форменное безобразие!» – Клаус-Мария, Ральф, Йошка с Себастьеном перебивают друг друга, закатывают глаза, вертят головами, как птицы. Теперь Мика будет знать, как выглядит птичий базар.
– Вы моете окна?! – Клаус-Мария первый понизил голос до трагического шепота.
Причины трагедии Мике неясны.
– Конечно. Это входит в мои обязанности.
– Вы не должны мыть окна.
– Почему же? Я и унитазы чищу. Делаю все, что положено уборщице.
Всеобщий вздох, переходящий в вопль отчаяния.
– Вы больше не уборщица, дорогая фройляйн Полина!
– Почему? Вы меня увольняете? – уж не погорячилась ли Мика с прибавкой к жалованью?
– О, нет! Нет! Мы хотим предложить вам другую работу. Ту, которая хоть немного будет достойна вас. Вашего таланта…
– Моего таланта?
Все дело в рыбе, съеденной утром. Львиная часть досталась Ральфу, но и Клаусу-Марии, и Йошке с Себастьеном тоже кое-что перепало.
– Вы прекрасно готовите, фройляйн. Мы имели возможность попробовать. Отведать. Вкусить. Это нечто… – Клаус-Мария щелкает пальцами.