Коренге было известно со слов соплеменника, что книг на свете вообще-то превеликое множество, что повествуют они каждая о своём… и к тому же порой различаются между собою не меньше, чем добрый мёд, собранный с донниковых лугов, – и сладенькая кашица, которую вороватые торговцы порой всучивают людям, не знающим толку. То есть умом он всё это понимал… И тем не менее замер, не в силах отвести взгляд от прилавка, покоившего, как ему казалось в это мгновение, все тайны Вселенной.
Он даже удивился про себя тому, что люди – галирадцы и приезжие – шли себе мимо, кто мельком взглядывая на лоток, кто вовсе не обращая внимания… вместо того, чтобы, отталкивая друг дружку, наперебой устремиться к сокровищам, выставленным на продажу… Как он, Коренга, непременно поступил бы, будь у него денег в изобилии… да побольше места в тележке…
…Какое там – если бы он хоть просто стоял, как все они, на прямых, длинных и сильных ногах и мог, как любой из них, свободно заглянуть на этот самый прилавок. Находившийся, так уж оно получалось, примерно на высоте его носа…
– Воистину, в добрый час ты сюда пожаловал, друг мой.
Коренга даже не сразу сообразил, что торговец закрыл книгу, которую читал, и обращается к нему. А тот, похоже, успел вполне оценить и хитроумную тележку молодого венна, и его жгучее любопытство.
– Я вижу, – продолжал он, – ты из тех, кто восполняет телесную скорбь деятельной работой ума. Поведай же мне, что тебя влечёт сильнее всего, и я отвечу, есть ли у меня книги об этом. Может быть, тебя занимает устроение полезных механизмов? А может, тебе покажутся небезынтересными разыскания достославных умельцев, посвятивших свои дни укрощению и обучению всяческого зверья? Или, как человек путешествующий, ты любишь читать о дальних и диковинных странах?
Он знал, как болезненно обидчивы бывают увечные. И оттого не стал предлагать Коренге лечебники, в изобилии имевшиеся на прилавке. Коренга же так разволновался, что не сразу сумел вымолвить разумное слово в ответ.
– Мне бы… о том, как птицы летают, – выдохнул он наконец, забыв учтиво поздороваться, торопясь и мало не помирая от страха, что чудесный лоток вот сейчас вдруг развеется в воздухе и пропадёт, точно полуденный морок, – И ещё… про звёзды.
– Птицы, птицы. – Книготорговец привстал, оглядывая прилавок, потом протянул руку. Коренга замер в сладком предвкушении, равного которому он, кажется, в своей жизни ещё не испытывал – ну, разве когда отец посадил его в эту самую тележку и колёса примяли траву, впервые стронувшись с места. – Вот, держи, друг мой. Здесь немало рассказывается о перелётах различных птиц и о том, какая в какой стране проводит лето и зиму.