ГЛАВА 8
Вспоминай Медву да Буркуна
Когда оказалось, что вышибала был вовсе не вышибала, а почтенный хозяин «Утреннего улова», Коренга окончательно почувствовал себя дураком. Пнём лесным неотёсанным, не знающим того, о чём всему городу было известно. Хозяин и жил здесь же, при харчевне. Он отнёс дочку домой, а когда ушли стражники и взашей вытолкали за ворота Шаняву – присел подле Коренги.
– Ты, парень, где ночевать собирался?
– Ну-у… – замялся молодой венн. – «Чаграва»-то в полдень назавтра… Думал у тебя попроситься… Тут, во дворике. Мне места много не надо…
Хозяин задумчиво покивал, потом сказал ему:
– Пойдём, на корабль провожу.
– Это из-за Шанявы? – хмуро спросил Коренга. – Если я буду спать здесь, он может вернуться?
Харчевник усмехнулся.
– Шаняву этого мои ребята сквозь сито просеют и рыбам скормят… Нет, парень. Просто слышал я кое-что про твоего Ириллира… Если он с рассветом парусов не поднимет, значит, я с ума уже сбрёл.
– Да как же!.. – ахнул Коренга. – Я заплатил ему! За обоих за нас!..
– Вот и плохо, что заплатил. Ему чужая душа дешевле гроша. Такому вперёд деньги давать – что выбрасывать. Только после, когда сделает, что посулился, а ты удостоверишься, хороша ли работа.
– Да разве ж так можно… – Коренга всё никак не мог переварить услышанное. – Не по совести это!
– А очень даже по совести, – усмехнулся харчевник. – Ты ему сам заплатил, сам и на корабль опоздал. Он вернётся через полгода, станет на торгу спрашивать: где, мол, тот малый в тележке? Хочу деньги вернуть…
Коренга зябко повёл плечами. До сих пор его, кажется, не пытались обирать и обманывать. Может, везло, люди всё совестливые попадались? Жалели калеку?
– Ладно, – сказал хозяин «Утреннего улова» и прихлопнул ладонями по коленям, поднимаясь со скамьи. – Пошли, провожу. Так оно верней будет.
Коренга усомнился:
– А пустит?
– Ещё как пустит. Купил место – право имеешь.
Наслушавшись харчевника, молодой венн уже ждал, что при виде него Ириллир самое меньшее покривится. А может, и ещё более явно выскажет своё недовольство: не удалось денежки прикарманить!.. Однако ошибся. Аррантский купец встретил его с полным радушием. Должно быть, не терял надежды, что пёс все же кого-нибудь покусает или осрамится дорогой. Так или иначе, скоро Коренга устраивался на палубе «Чагравы», с удивлением поглядывая на садившееся солнце. Ему-то казалось, только что миновал полдень, а вот уже и вечер настал!..
Всё на корабле было странно, всё непривычно. Гладкая деревянная палуба чуть заметно покачивалась под тележкой, жила. Где-то что-то поскрипывало, шуршал и временами хлопал на ветру длинный пёстрый флажок, украшенный изображением пепельно-бурой пичуги, негромко переговаривались под бортом ленивые спокойные волны… И удивительные морские запахи, к которым ещё утром принюхивался Коренга, отчего-то здесь ощущались острей, чем даже на причале. Наверное, всё дело было в чувстве отъединённости, отрезанности от берега. На самом деле корабль сращивали с причалом надёжные пуповины канатов, да и Коренга вполне мог бы съехать на сушу по тем самым гладким мосткам для закатывания бочонков… Тем не менее – он был уже не на берегу. И не принадлежал берегу. Отрезанный край.