— Позволю себе заметить, господин оберштурмбаннфюрер, что этот проект важен для науки. Тут нет чего-то предосудительного, просто научный интерес в данном случае превыше всего. Особенно когда это касается неполноценных народов.
— Я в этом и не сомневался, — поспешил заверить человечка Зиверс. — Так и передайте доктору Хирту. И еще раз большое спасибо за ту работу, которую вы выполнили. Я думаю, не имеет смысла напоминать о той конфиденциальности, которая придана этому делу?
Человечек вскочил, вытянулся во весь свой коротенький росток и рьяно вскинул руку вверх:
— Так точно, господин оберштурмбаннфюрер! Хайль Гитлер!
— Хайль!
Слегка косолапя, человечек вышел из кабинета.
Зиверс открыл окно. В воздухе еще висел запах одеколона, смешанного с чем-то еще. Наверное, с болью.
Ветер, влетев в окно, зашевелил листки бумаги на столе.
Отчет, принесенный страшненьким человечком, тоже зашевелился, как живой. Ветер подхватил буквы, сложил их в слова, играя новыми для себя игрушками.
«В ходе допроса, проведенного мной, было выяснено, что Ганс Вернер…»
«При дальнейшем разбирательстве допрашиваемый проявил упрямство и скрытность, чем вынудил меня применить методы допроса третьей…»
«После того как Ганс Вернер пришел в сознание…»
»…повреждений…»
»…костная ткань…»
»…сердечная недостаточность…»
Подпись ветер не разобрал. Ему стало скучно играть с простой бумагой, и он выпорхнул в окно, подальше от спертого воздуха в кабинете…
Зиверс не видел этой игры, он прокручивал в голове ситуацию с утечкой информации. По всему получалось, что корни этой проблемы уходили так глубоко, что копать отпадало всякое желание.
А в свете последних событий, особенно после того, как фюрер назначил дуболома-Шпеера руководить операцией «Тангейзер», разбираться с утечкой было вообще нежелательно. Почему? Потому что пришлось бы идти через голову того же Шпеера и нарушать субординацию и указ Самого. Но… Говорить об этом с рейхсминистром было бы еще более неправильно. И это означало только одно, нужно снова идти через коридоры власти, к человеку с лицом преподавателя-гуманитария
«Так и сделаем, — решил Зиверс — Так или иначе, проблема с утечкой позволит нанести удар сразу по двум крупным фигурам… Одна из них Шпеер, который, собственно говоря, мешает, только когда запускает руки туда, где разбирается хуже, чем сапожник в настройке роялей, а другая… А другая может провалить все…»
Зиверс еще раз перечитал отчет, вспомнив человека-пиявку Вернера.
«У пиявки оказалось очень слабое сердце. Конечно, одно дело заставлять подопытных жрать траву перед камерой, а совсем другое, когда тебя самого начинают обрабатывать специалисты по физиологии…»