Всегда, проходя в церковь вместе со своим отцом и матерью, будущий профессор задерживал дыхание от страха. Как и сейчас…
— Ну, что тут у вас? — спросил Фрисснер, подходя к Богеру.
— Да, собственно, уже ничего. Шланги мы нашли среди тех частей, которые взяли с аварийного грузовика…
— Это я настоял, чтобы их сняли, — поднял голову Каунитц.
— Ты, ты… — примирительно отозвался Богер. Артур понял, что подошел к концу какого-то спора.
— Вот так-то! — улыбаясь перемазанным лицом, заявил Каунитц.
При этом он не переставая работал, практически вслепую закручивая какие-то винтики.
— Когда мы сможем поехать?
— Да как только прокачаем тормоза, — сказал Богер. — Конечно, этот горе-механик утверждает, что готов ехать по пустыне и без тормозов, мол, тут не во что врезаться…
— Это ты горе-механик, — сказал Каунитц. — А без тормозов я бы прокатился…
— И закатился бы в первую попавшуюся мину. Умник, — не поддержал его служебного рвения Фрисснер. — Не забывай, что это все та же война.
— Я не забываю… Но мин тут уже нет.
— А что тут есть?
— Песок, ящерицы и отвратительные пауки. Вот как тот, что вползает Каунитцу на башмак.
Каунитц презрительно сощурился и на уловку не поддался.
— Так когда мы тронемся?
— Приблизительно через час.
— Хорошо, вам что-нибудь нужно?
— Так точно, — отозвался Богер. — Ваше разрешение отлить немного тормозной жидкости из головной машины.
Фрисснер коротко кивнул головой:
— Разрешаю.
Когда он отошел проверять посты, Богер вопросительно посмотрел на Каунитца.
— Чего это с командиром?
— Не знаю, но его явно укусила какая-то муха.
— Муха по фамилии Ягер? — шепотом спросил Богер.
Каунитц рассмеялся.
Пусть убиты будут лжецы.
Коран. Рассеивающие. 10 (10)
Доктор Корнелиус был плешив, бородат и смугл. Морщинистое лицо его выражало явное неодобрение всего происходящего, а забираясь в кабину «бедфорда», он вдобавок стукнулся головой.
— Чем тут все время так воняет? — осведомился он, устроившись на —жестком сиденье.
— Очевидно, дохлым англичашкой. — Обер-лейтенант Кельтен пожал плечами. — Машины же трофейные, профессор. Вполне возможно, она постояла дня три под солнцем с мертвым водителем в кабине, пока ее не уволокли наши.
— Если вы хотели меня смутить, вам это не удалось, молодой человек, — сухо сказал Корнелиус — Я не брезглив.
Кельтен покраснел, а капитан фон Акстхельм хлопнул его по плечу и засмеялся.
— Вам бы тоже лучше не веселиться, — заметил Корнелиус.
Доктор брюзжал по каждому поводу: грубая и невкусная пиша, дурацкие машины, тупые солдаты, несносные плутоватые арабы, жаркое солнце, вода, отдающая мочой и хлором… Капитан фон Акстхельм вначале пытался как-то реагировать на жалобы профессора, но потом плюнул и предоставил ему полную свободу словоизвержения. Профессор, видимо, понял, что к нему уже не прислушиваются, и ныл меньше.