И едва только встал...
Когтистая лапа – и так уже неестественно длинная, но делавшаяся все длиннее и длиннее – тянулась к нему из узкой бойницы. С той стороны.
Взмах клинка с серебряной насечкой. Рев. Брызги черной смолистой жижи. И – отсеченная конечность бьется, скребет кривыми острыми когтями дощатый настил боевой площадки. А второй меч уже ушел по рукоять в бойницу, закрытую, загороженную снаружи белесым, воющим, скалящимся, брызжущим. Меч ткнул – в мягкое и податливое.
Всхрип.
Бойница открылась...
Всеволод глянул вниз. Под стеной копошилась нечисть. Кишела нечисть. Похоже, бледнотелых кровопийц стало еще больше, а из-за рва лезли и лезли новые твари. И конца не видать.
...И бойница закрылась снова.
Голова, лишенная волос. Бледное лицо, лишенное эмоций. Морда с чудовищными жабьими какими-то наростами. Не звериная, не человеческая. Такие звери и такие люди в этом обиталище не водятся. Не водились прежде.
Разинутая пасть попыталась протиснуться в узкий проем. Оскал, зубы, клыки... Рассматривать все это некогда.
Всеволод всадил клинок прямо в разверзшуюся пасть. В оскал. Промеж зубов, промеж клыков.
Вой. Кровь.
Оглушительный.
Черная.
Опять – обзор открыт. Но совсем-совсем не радует вид внизу. Твари уже не помещаются на тесном пространстве меж стеной и рвом. Толкают друг друга в воду. И все напирают, лезут с той стороны. И на стену тоже лезут.
Справа – меж каменных зубцов уже протискивается гибкое тело цвета рыбьего брюха. И слева – через заборало тоже переваливается упырь. Слаженный взмах двумя мечами. И из двух тел – четыре. Разрубленные пополам твари разваливаются, окатывают все вокруг зловонным деготным фонтаном. Падают. Нижние части – по ту сторону стены. Верхние – по эту.
Всеволод пинками отправляет трепещущие куски упыриной плоти прочь.
Нужно место для боя!
А над стеной показалось еще одна уродливая безволосая голова. Две. Три.
Широкий – от плеча взмах. Одним мечом. Гуденье воздуха. И – толчками в руку – слабое сопротивление, трижды, когда сталь соприкасается с... Две головы и голова с шеей и куском плеча отделяются от туловищ, подскакивают, кувыркаются в воздухе, разбрызгивая жидкую смоль.
Второй меч тоже делает свою работу: половинит поперек – от темени до паха – проскользнувшую под смертоносной дугой тварь. Еще одну. Прорвавшуюся. Почти прорвавшуюся...
Проклятье! Если даже обоерукий сейчас едва поспевает, что говорить об остальных, в руках которых лишь по одному мечу и одному копью.
Разворот. Всеволод снова рубит. Сплеча. И разворачиваясь, и нанося удары, – смотрит. Не на очередную скошенную нежить – вокруг смотрит. Как вокруг? Что вокруг?