– Да потому, что тогда нам не пришлось бы ждать нападения новых тварей, что идут за вами, – заводился шекелис.
Ладонь Золтана легла на рукоять дареного меча.
Рамук оскалился еще сильнее, глухо зарычал.
– Хороший у тебя хасыр, – усмехнулся кочевник, мельком глянув на собаку.
– Кто? – опешил угр.
– Пес, говорю, хорош. Только глуп. Как и его хозяин. Потому что и ты, богатур, и твоя собака рычите на того, кто сейчас не желает вам зла, но кого этим неразумным рычанием можно сделать врагом.
– Ах ты! – Золтан вырвал меч. – Татарская погань!
В руке кочевника тоже блеснул изогнутый клинок. По обветренным потресканным губам скользнула хищная улыбка.
Бойцы вокруг тоже тянули сталь из ножен. И русичи, и татары, и уцелевшие угры. Даже Конрад с Бранко схватились за оружие.
Рамук изготовился к прыжку, ожидая команды.
Неужто опять? Нет, ну что за напасть такая с этим шекелисом! То на Конрада кидается, то степняка, с которым только что бился бок о бок против темных тварей, изрубить готов.
– Перестань, Золтан! – В этот раз Всеволод занял иную позицию. Встал не так, как стоял на перевальной заставе, где пришлось разнимать тевтона и угра. Теперь оба меча смотрели в сторону зачинщика... Зачинщиков. Один – под подбородок шекелису, второй навис над собакой. Пусть только попробует дернуться.
Большой умный пес поводил мордой, выбирая между Всеволодом и татарским воеводой. На кого броситься, выбирал. Золтан тяжело дышал.
– Погань не здесь искать надо, а там, за стенами!
Всеволод твердо глядел в глаза шекелису.
– Послушай, русич... – Золтан весь аж клокотал. Меч в его руке подрагивал.
– Нет, это ты меня послушай, угр. Мы сейчас не на твоей заставе.
– Но мы на моей земле. На земле, которую татары...
– Хватит, говорю! Сейчас эту землю нужно освобождать не от татар.
Ясное дело, любить степняков Золтану не за что. Да и на Руси к татарам пока отношение – двоякое. По-разному ведь выходило: кому они были лютым ворогом, а кому – добрым соседом и верным союзником. На русские земли татары, в отличие от тевтонов, к примеру, никогда не зарились. Зачем кочевому племени, к степным равнинам привычному, леса, болота и пашни? И в веру свою языческую степные кочевники тоже силком никого не обращали. Не то что папские латиняне, опять-таки. Но в то же время дружины княжеские – да, бывало, били. И города жгли. И дань брали. А русский князь русского же князя разве не бил? Не жег? Данью не обкладывал? Да сколько угодно!
А ведь и общие походы были, о чем не любят писать нынешние летописцы. Когда русичи и степняки – единой ратью против немцев и ляхов. А и против угров тоже...