По левую руку от татарина лежал еще один вместительный колчан – там тоже торчат оперения. Где-то половина от того, что влезло бы. Наконечников, правда, не видно.
– Сагаадай, – позвал Всеволод. – Вы пришли сюда по зову Закатной сторожи?
Пока затишье – самое время побеседовать спокойно и обстоятельно. И получить ответы на кое-какие вопросы, что еще оставались.
Ответил кочевник не сразу. Лишь осмотрев все свои одиннадцать стрел, Сагаадай негромко сказал:
– Да, нас призвал гонец с вечерней стороны. Немец из маджарского королевства[31]. Вместе с ним из западного Харагуула приехал проводник-кипчак.
– Как звали немецкого посла?
Если уж проверять – так проверять до конца.
– Хоган-богатур его имя.
Хоган? Богатур? Всеволод вопросительно глянул на Конрада. Германец кивнул:
– Все верно. Брат Иоганн. И его, действительно, сопровождал проводник из кунов[32]. До восточных Карпат мы ехали вместе. Потом наши пути разошлись.
Сагаадай тем временем снял с пояса небольшой мешочек, развязал и высыпал на край потника еще десяток запасных наконечников с серебряной вставкой. Потянул стрелы из второго колчана. Одну, вторую, третью... Вынул десять.
Это были иные стрелы – с увесистыми, узкими и гранеными жалами без всяких желобков и серебряных вставок. Такие любую броню пробьют, но нечисти вреда не причинят.
«Против человека, – догадался Всеволод, – чтоб серебро понапрасну не разбрасывать». Ну, конечно, в угорской земле степнякам не рады – эвон как Золтан-то взбеленился. Да и, наверное, не только в угорской. В далеком опасном походе против упырей-мангусов, Сагаадаевой сотне, небось, пришлось пробиваться и через людские заслоны. Что ж, татары пробились...
– И где же гонец Закатной сторожи, Сагаадай? – Всеволод спрашивал степняка, но косился при этом на Конрада и Бранко. – И где его проводник?
– Убили, – насупился татарин.
– Обоих?
– И не только их. Из нашего Харагуула выехало двести отборных нукеров – лучших из лучших богатуров. Половина полегла по пути сюда.
«А половина оставшихся – здесь, под стенами Сибиу», – подумал Всеволод.
– Это был тяжелый поход, – вздохнул Сагаадай.
– Упыри-мангусы? Оборотни-чотгоры? – спросил Всеволод.
– И чотгоры. И мангусы. Но не только. Люди – тоже. Мы ехали по чужим землям, где даже священная пайцза[33] Чингисхана не имеет силы.
Да, татары пробились. С боями...
Невольно вспомнился собственный печальный опыт – бессмысленная стычка с брянскими дружинниками на лесной засеке.
– Немецкого Хоган-богатура и три десятка моих воинов завалило камнями в Карпатских горах, когда мы подходили к Мункач-перевалу, – продолжал степняк. – Кто-то устроил там обвал...