– У нас нет уверенности, мама, в том, что она умерла, – возразила Рой, глядя на меня.
– У меня теперь не осталось никаких сомнений, – сказала Нора. – Шейна не стала бы неделю лежать в постели, как бы сильно ни поранила себе голову. Она бы не вытерпела, вскочила бы в ту же минуту, как уехал Вулф. – Нора посмотрела на меня. – Я не хочу сказать ничего плохого, дорогая. Вы кажетесь такой благоразумной девушкой.
– Люди меняются, – упорствовала Рой.
Трула не проронила ни слова, ее кошачьи глаза были опущены, как будто она рассматривала содержимое кофейной чашки. Однако я чувствовала, что она настороженно прислушивается к каждому сказанному слову. Я уверилась в этом секундой позже, когда она заговорила.
– Я чувствую, что сегодня вечером нам пора раскрыть правду о Шейне, – сказала она. – Я назначила сеанс.
Сказав это, Трула оставила нас. Но позднее я снова увидела ее в тот день из-за бархатных штор: она прогуливалась с Хью по мысу.
После завтрака Шейн сразу повел меня в библиотеку, где, по его словам, имелись словари и другие справочники, полезные для успешной работы секретаря. Я оглядела просторную, уставленную тысячами томов комнату и заинтересовалась, как можно из такого количества книг выбрать то, что нужно. Каталога не было, хотя Шейн говорил, что собирается составить его.
В библиотеку можно было попасть из вестибюля, она находилась рядом с большой гостиной. Я поняла, что механизм органа находится в толстой стене между этими двумя комнатами, так как внезапно полились дикие звуки.
– Рой здесь больше нечем заняться, – сказал Шейн.
– Разве у нее нет друзей в Соколином озере? – спросила я.
– Если вы имеете в виду мужскую компанию, то нет. Рой необщительна. Так же как и Хью. Я полагаю, из-за того… – Он не закончил фразу, внезапно улыбнувшись. – Но я предоставлю вам возможность сделать собственное заключение по этому поводу.
В тот день я выбрала для работы компактный университетский словарь, на первой странице которого было написано имя Шейна. Мы перебрались в его комнату и приступили к серьезной работе над книгой.
Комната Шейна О'Нила оказалась типично мужской. Как и в его «мерседесе», в каждом предмете ее декора отражался гордый характер хозяина. Громоздкая, обитая кожей мебель из темного дерева и сами стены, окрашенные в теплый оливковый цвет, свидетельствовали о характере Шейна.
В этой комнате я с небывалой полнотой ощущала незаурядность его личности. Казалось, сама атмосфера была насыщена ею. Все мои сомнения и страхи, как ни странно, улетучились, стоило нам приступить к работе над книгой, и меня вновь захватили романтические судьбы семейства О'Нил.