В штат батальона входили заместитель командира по хозяйственной части, старшина батальона, хозяйственное отделение в составе шести человек с кухней. В распоряжение этого подразделения выделялся «Студебеккер» для буксировки кухни и транспортировки продуктов питания. Полевая кухня была двухкотельная, предназначенная для приготовления первого и второго блюд. Топилась она дровами, что на безлесных просторах Украины создавало проблему, которую частично решали, используя картонную упаковку снарядов, привозя ее с передовой снабженцам после загрузки танков боеприпасами. В ходе боев на Украине в распоряжении зампохоза батальона была передана КВ-радиостанция, снятая с подбитого «Шермана», что позволяло по вызову или по времени доставлять приготовленную пищу.
Раскладка запасов продуктов питания в батальоне была следующей. Каждый экипаж имел в машине НЗ на трое суток (консервы, колбаса или сало, сухари, сахар), который расходовался только в исключительных случаях с разрешения вышестоящего или непосредственного командира. Из продовольствия, доставляемого в Советский Союз по ленд-лизу, до нас, находящихся на передовой, доходили мясные консервы (до июня 1944 года называвшиеся солдатами «Второй фронт»), яичный порошок, сухое молоко, галеты, сливочное масло…
На продовольственном складе батальона всегда имелся запас продуктов не менее чем на полутора суток. Однако и в экипаже, и в батальоне продуктов всегда было значительно больше указанных выше запасов, как за счет трофейных, так и за счет своих, нормативных…
Сразу следует оговориться, что не всегда удавалось кормить танкистов и танкодесантников даже два раза в день. Не потому, что не хотели или не успевали, а обстановка не позволяла. Трехразовое же питание осуществлялось только при нахождении бригады во втором эшелоне корпуса или во время переформирования. Поскольку танкодесантники придавались батальону на весь период боевых действий, то о них можно говорить как о постоянном элементе боевого порядка «шерманистов». Мы их и возили на броне, и кормили, и при ранении эвакуировали в госпитали, а погибших хоронили вместе с танкистами.
Перед началом Корсунь-Шевченковской операции, намеченной на 8 утра 26 января 1944 г., 233-я танковая бригада 5-го мехкорпуса вышла в район села Красиловка. Личный состав был накормлен обильным калорийным завтраком, состоявшим из гречневой каши с тушенкой, хлеба с маслом и чая. Щедро угощая, хозяйственники по прошлому опыту знали, что, возможно, в этот день и не удастся еще раз подать танкистам и десантникам горячую пищу, поэтому каждый экипаж получил по доброму шмату сала, по килограмму колбасы, по две буханки черного хлеба. На отделение танкодесантников выдали двойную норму указанного выше провианта, поскольку в нем людей в два раза больше. За несколько часов перед наступлением члены экипажей танков и танкодесантники получили по шоколадному батончику с начинкой, которые приказано было съесть за полчаса до боя. Ни до этого, ни после до самого конца войны подобного не случалось. За пятнадцать минут до начала атаки поступила информация, что в связи с резким ухудшением погоды (пошел обильный мокрый снег) начало наступления переносится до ее улучшения, примерно на 1,5–2 часа. Нежданную отсрочку без промедления решили использовать для сна, ведь поднялись мы довольно рано, много успев сделать для подготовки наступления. Поставили охрану и, набившись в дома Красиловки, «как сельди в бочке», попытались уснуть. Не тут-то было! Лежим, глаза в потолок, а сон не идет! Даже забыться на несколько минут не удалось. Позже выяснилось, что батончик-то был тонизирующий! Ругались, особенно танкисты, отборной бранью. Какая дурья башка там наверху это придумала? Не сообразила или, скорее всего, не знала, к каким нежелательным последствиям это могло привести. Ведь командиры орудий в таком взвинченном состоянии, скорее всего, плохо бы видели перекрестие прицела и стреляли мимо. О нашем возмущении по линии политорганов доложили Военному совету армии. Больше такое не повторялось…