– Я должен объяснить тебе, откуда взялся Рин, – начал Мэлгон. – Я не собирался преподносить тебе сюрприз. Мне и самому всего несколько недель назад стало известно о его существовании. – Тут ему показалось, что Рианнон в смущении пытается высвободиться, и он крепче сжал ее руки, чтобы она его выслушала до конца. – Разумеется, я помнил об этой женщине, – продолжал король. – Но не знал, что у нее родился ребенок. Наверное, можно было бы обвинять ее за молчание, но, поскольку она привела веские доводы, мне трудно было что-либо возразить.
Мэлгон тяжко вздохнул, стараясь найти нужные слова.
– Она родила за несколько месяцев до Авроры. Зная, что я ожидаю законного наследника, мать Рина решила сохранить все в тайне. Но Аврора вместе с ребенком умерла, и, кажется, было бы вполне естественным явиться ко мне и сказать, что жив мой первый сын. Однако она так и не решилась, потому что считала, что я убит горем и не смогу принять другого ребенка. – Мэлгон поморщился, словно от боли. – И она была права. После смерти Авроры я превратился в настоящее чудовище. Переполненный ненавистью ко всему живому, я был бы не в состоянии полюбить Рина. Потом у нас разразилась лихорадка. Мать хотела спасти свое дитя и не была уверена, что в моем доме – самое лучшее место для этого. Потому она увезла его в маленький, по довольно зажиточный, рыбацкий поселок, жителей которого сытно кормило море да прилегавшие поля. И хотя они не были богаты, Рин вырос сильным и здоровым, к тому же не испорченным неизбежными придворными интригами. Возможно, это самый щедрый дар его судьбы. Рианнон замерла. Она почти не дышала. – Я не знаю, почему она все-таки решилась сказать мне о Рине, – говорил король. – Может, услыхала о моих военных успехах или сочла несправедливым лишать мальчика наследных прав. А может, ровно столько времени потребовалось ей, чтобы забыть свою обиду.
Он подавил улыбку, вспомнив, как изменило материнство некогда беспечную и благодушную Морганну: как настороженно прищуривалась она, слушая его, и с какой горечью объясняла причину восьми зим молчания. Теперь, подобно тигрице, она готова была защищать свое дитя когтями и зубами.
– Я просто не поверил ей, когда она впервые явилась в наш лагерь. – Король настолько погрузился в воспоминания, что почти забыл о женщине, которую сейчас обнимал. – Морганна не соглашалась показать мне сына, пока не настанет утро. Она сказала, что ему надо отдохнуть. Что за мучительная ночь, полная ожиданий! Я не сомкнул глаз, так как боялся, проснувшись, обнаружить, что это всего лишь сон. – Мэлгон уставился на покрытую листьями поляну, словно видел на ней свои ожившие воспоминания. – Когда же, наконец, я встретился с ним, это было так странно. И это был один из самых значительных дней в моей жизни. Мэлгон смущенно улыбнулся, подумав, что, наверное, Рианнон смотрит на него, как смотрят на умалишенных. Он поглядел в лицо жены. Но она, как всегда, была совершенно серьезна; ее фиалковые глаза испытующе смотрели на мужа.