– Что это за шахтеры? – спрашивает Морт.
– Так легавые называют черных, – поясняю я.
– Козел… – качает головой он.
Морти, конечно, не Нельсон Мандела, но ему не нравится слышать в свой адрес пренебрежительные прозвища, потому что он черный.
Мне известно, о чем дальше пойдет речь, и я украдкой перевожу взгляд на Джина.
«В отношении людей он слегка туповат… предан мне, как пес… зачем заводить собаку и называть ее Пшел-На-Хер…» Комнату наполняет хохот Джимми. Джин оскорблен. Это видно по глазам. Еще две минуты назад он готов был забить меня до смерти и запереть в морозильной камере, рисковал шестнадцатью годами свободной жизни – столько дают за убийство. А теперь же он собственными ушами слушает, как тот, кому он посвятил двадцать лет жизни, кому был так предан, продает информацию, которой он делился с ним по секрету, гребаным полицейским и, кроме того, унижает его, сравнивает с каким-то вонючим псом. Макгуайр наливает себе двойную порцию виски и одним глотком осушает ее. Снова наполняет стакан. Музыканты внизу заводят «Я буду любить тебя вечно».
Парень, о котором упоминает Джимми в связи с вооруженным ограблением, близкий знакомый, даже друг нашего Морти. Я знаю точно, хотя ни разу не встречался с этим джентльменом. Оба сидят, понурив головы, качают ими и буравят глазами узорчатый ковер. Когда настает момент о «жалком гаденыше из современных пижонов», Морти поднимает на меня взгляд.
– Это о тебе? Я киваю.
– Оказывается, с тобой шутки плохи, друг, – глядя на меня в новом свете, замечает он.
– Ты вроде говорил, что он не очень-то силен в разборках, – сухо вставляет Джин, не поднимая глаз.
Я молчу. Пускай парни хорошенько переварят новую информацию, пусть она получше усвоится, пусть дойдет до самых дальних уголков сознания. Встаю, подхожу к музыкальному центру и здоровой рукой нажимаю кнопку «стоп».
– Джимми всегда называл всех предателями. По его словам, каждый стучал полиции, – тихо бормочет в пол Джин.
– Ради нашего же блага, думаю, будет разумнее не распространяться об услышанном. Пусть все останется в этой комнате. Джин? Морти? Договорились?
Оба кивают.
– И мы знать не знаем, кто разделался с Джимми. Договорились?
Ни один так и не перестает кивать.
Вызов, истина, поцелуй, обещание и заговор
– Я же в четверг утром спрашивал тебя о пушке, и ты, черт подери, категорически опроверг, что она твоя.
Все мы немного успокоились.
– Слушай, ты был в моем доме, надрался – по правде сказать, таким пьяным я тебя еще ни разу не видел. Ты валял дурака, разыгрывал из себя Рэмбо и собирался пристрелить их всех: деревенских придурков, германских гостей, наших приятелей-северян, даже полицейских, если вдруг кто-то из них хотя бы приблизится к тебе. Ты просто вышел из себя. Я пытался положить тебя спать, но ты заявил, что хочешь проснуться дома, в собственной постели, но пистолет возвращать отказался, сказал, что привязался к нему. Я отвез тебя домой, и ты тут же вырубился, прямо как ребенок.