Певец затарабанил по струнам, глотнул зелена-вина и, мгновенно осипнув, продолжал:
А хотите я спою вам про Ивана-дурака,
Про Ивана, чей папанька, ой, да Черная Рука?
Как напился он с Емелей, документы потерял,
А в бою с четырехглавым богатырским другом стал...
Дурак привычно схватился за булаву, но передумал. Приятно, все-таки, когда о тебе поют, пусть даже не очень складно. В руки ему сунули крынку с медовухой, мир стал уютен и бояны симпатичны. Рядом сидел хитрый мужичок, которого все звали Кудряшкиным, и вполголоса подпевал бояну Вохе. Униженный Куланьяннен бродил среди молодежи и напрашивался на комплименты. Его жалостливо хвалили. Временами забегал директор ВБО, делал пару глотков из бутыли, стрелял у кого-нибудь табачку и возвращался к профессиональным боянам. В последнем набеге он взял в полон гитариста Воху и увел его увеселять маститых. Молодежь тут же взялась за гусли, разбилась попарно и принялась петь друг другу. Кое-кто, прежде чем петь, хвалился, дескать, эту былину он уже пустил в народ, и ее поют в деревне Тугоуховке, где народу — целых двадцать душ.
Потом заглянул боян Фискалкин, снисходительно посмотрел на молодежь и похвалился недавним приобретением — заморскими гуслями-самогудами. С их помощью Фискалкин добился небывалой плодовитости, сочиняя по две былины в день. Гусли сами ему подыгрывали и даже запоминали текст былины. Молодые бояны после ухода Фискалкина стали уверять друг друга, что мотив на гуслях-самогудах однообразный, а голоса у Фискалкина отродясь не имелось. Но было видно, что они ужасно завидуют.
Решив нарушить тягостное настроение молодежи, Иван-дурак крякнул и спросил:
— А не сыграете ли вы критику чего-нибудь новенького, свеженького, интересного?
Втайне дурак надеялся, что кто-нибудь продолжит былину бояна Вохи о нем. Но вышло по другому. Гусли взял Кудряшкин, откашлялся и запел:
Как напилися в трактире нонче три богатыря,
Зелено вино хлебали, времени не тратя зря.
Как решили они подвиг богатырский совершить,
Как пошли к собаке-князю позволения просить...
Молодежь захихикала, Иван потер затылок.
А у князя гость незванный — старый дядька Черномор,
На Илюху, на Алеху, на Добрынюшку попер:
Мол, ругали, слышал, князя, повели ты их казнить,
Ясны головы хмельные с плеч широких отрубить.
А Илюшка был поддатый, а Добрыня пьяный был,
А Алешка улыбался, ни хрена не говорил.
Нету силы богатырской, всю пропили в этот день,
И Гапон, коварный попик, на плетень набросил тень.
Посадили их в подвалы, заковали в кандалы,
Может, головы отрубят, пока силы их малы.
Не видать им больше света и хмельна вина не пить,