Потом он повернулся ко мне спиной, все еще продолжая издавать этот звук и, наконец, замолчал.
– Эй, ребята, – завопил он. – Идите сюда, поглядите!
Он согнулся и закрыл лицо руками. Почти пополам согнулся. Такого искушения я преодолеть не мог. По столь крупной, великолепной мишени я не промахнулся бы даже из трубочки, стреляющей горошинами. Определение "великолепной" здесь, разумеется, относится лишь к слову мишень, а никак не к личности самого Додо.
Я просунул ружье через отверстие, быстро прицелился и нажал на спусковой крючок. Раздался тихий шипящий звук, и заряд попал точно туда, куда я его нацелил. Я сунул руку в карман, достал новый патрон и перезарядил ружье.
Додо резко выпрямился, хлопнув себя обеими руками по заду.
– Ребята, быстрее, – снова заорал он. – О Господи! Быстрее!
Из коттеджа с пистолетом в руках выскочил Фармер.
– Что здесь, черт побери, происходит? – рявкнул он. Он быстро огляделся, не заметил ничего необычного и взглянул на Додо.
Тот, повернувшись ко мне лицом и указывая на меня дрожащим пальцем, другой рукой возбужденно тряс Фармера за плечо.
– Ты не поверишь, – произнес он, – но только что эта скала выстрелила мне в задницу!
Фармер хотел что-то сказать, но затем снова посмотрел в моем направлении. Он отлично помнил, что до сих пор в этом месте никакого валуна не было, и на лице у него появилось примерно такое же выражение, как и на физиономии Додо. Да, скоро должно было начаться самое интересное, поэтому я снова выставил дуло ружья из отверстия и прицелился.
Целясь Фармеру в живот, я видел и его лицо. На это стоило посмотреть. Я думаю, любого человека поразило бы, если внезапно из скалы высунулось бы дуло ружья, но у Фармера был такой вид, будто сейчас у него произойдет апоплексический удар и одновременно самопроизвольное опорожнение кишечника. Я нажал на спусковой крючок. Вновь раздался характерный звук.
Фармер хлопнул себя по животу, потом посмотрел на свою руку и недоуменно замотал головой. Однако потом он выхватил револьвер и выстрелил в мой валун. Может, он и не понимал, что это за штука, но она была живая и опасная, поэтому ее следовало убить. Еще немного, и ему бы это удалось. Пуля пробила папье-маше всего в шести дюймах от моей головы, и я отпрыгнул назад, ударившись об одну из поперечных балок, и выронил ружье. Дело, тем не менее, было сделано, и теперь настало время более эффективного и быстродействующего оружия.
Я поднял задний край своего валуна и выполз оттуда. Меня еще не видели, но кругом слышались крики и выстрелы. Три или четыре пули прошили папье-маше позади меня, одна подняла фонтанчик земли в дюйме от моей руки, но через мгновение я уже, пригнувшись, стоял на ногах, сжимая в руке свой револьвер тридцать восьмого калибра.