– А где ваши коты? – полюбопытствовал рассыльный.
– В отпуске, – сказал Квиллер и вручил ему чаевые. – Спасибо, Дерек.
– Это они здорово. Чтоб я куда поехал.
– Мне казалось, ты этой осенью уезжаешь учиться в колледж?
Дерек пожал плечами:
– Ну, понимаете, я в театре роль получил в новой пьесе, клёвую такую, и ещё я познакомился с одной девочкой из Локмастера, девчонка – просто класс в общем, я решил ещё годик поработать.
– Ещё раз спасибо, Дерек, – подытожил Квиллер, подталкивая его к двери. – Схожу посмотреть на тебя в ноябрьской постановке. Не говори мне ничего о своей роли, это приносит неудачу. Сиамцы шлют тебе привет. Шеф-повару передай мою благодарность. Осторожней с девочкой из Локмастера. Тут ступеньки, смотри не споткнись. – Мало-помалу ему наконец удалось выпроводить не в меру общительного Дерека Катлбринка.
На пороге ванной показалась Полли. С виду ничего принципиально в её прическе не изменилось.
– Хороший мальчик, только ещё не нашел себя, – сказала она.
– Не там ищет, – пробормотал Квиллер.
Они обедали за столом из итальянского туфа; Полли вспомнила об «Отелло» и спросила, как ему понравилась запись.
– Потрясающая опера! Даже котам понравилось. Я прокрутил её несколько раз. – Скажем так, не всю целиком, но этот момент он не стал афишировать.
– Как тебе «Credo» Яго?
– Незабываемо!
– Ты согласен со мной, что «Dio! Mi potevi…» – роскошное место?
– Без всякий сомнений!.. А что ты думаешь о выставке катастроф? – спросил он, аккуратно меняя тему.
– Девочки сотворили чудо! Такую тему нелегко подать. И очень мудро придумано с голосованием.
– Мне кажется, они упустили важную вещь. Нужно было поименно назвать тридцать двух погибших, я так и написал в статье.
– Никто не знает, кто они были, разве что семьи помнят, – пожала плечами Полли. – Официального списка нет. У нас есть на микрофильме старые выпуски «Пустячка», но, как ни странно, не хватает нескольких номеров за май, с тринадцатого по восемнадцатое.
– Откуда у вас эта пленка?
– Когда «Пустячок» перестали выпускать, Джуниор Гудвинтер всё передал нам. Помимо газет мы проверяли картотеки окружного суда, но все записи о смертях до тысяча девятьсот пятого года были в тот год уничтожены пожаром.
– Интересно было б знать, кто бросил спичку, – промолвил Квиллер. – Сомневаюсь, чтобы все записи были уничтожены но чистой случайности. Кому было бы выгодно, чтобы имена погибших забылись? Гудвинтерам? Или, может быть, их имена помогли бы установить, кто находился среди линчевателей? Их могло быть тридцать два – каждый мстил за одну жертву. Словно некий ритуал, понимаешь? Чтобы никто не узнал, кто же на самом деле был палачом, они были закутаны в белые простыни. Соломинки, наверное, тянули, кому вешать, так мне это представляется.