Джулиана смотрела в окно и мечтала, забыв, что сидит в карете, зажатая между двумя надушенными дамами. Она вспоминала сад при гостинице, холод и темноту, но ей было тепло в объятиях Кристиана, а от его поцелуев бросало в жар. Она до сих пор ощущала вкус его губ.
Но заговорила мать Софи, и чары рассеялись.
– Хэммонд, первое, что надо сделать после того, как мы тебя устроим, – это разослать визитные карточки в лучшие дома. Пусть в высшем свете знают, что мы в городе, причем с будущим графом Эгремонтом.
Джулиана вся сжалась, надеясь, что Софи и ее мать этого не почувствовали, и с невинным видом спросила:
– Разве дело с наследством уже решено? По-моему, лучше не говорить раньше времени.
Ей показалось, что все обменялись многозначительными взглядами. Потом заговорила Софи:
– Практически решено, так сказал сэр Морис. Но, пожалуй, ты права. Лучше всем говорить, что он предполагаемый наследник, пусть потом сами прочтут в газете. – Софи, ее мать и Хэммонд снова обменялись взглядами.
Джулиана поняла, что в последнее время они многое обсуждали без нее. Так что не она их избегала, как ей казалось, а они ее. До конца поездки она почти не разговаривала. Они тоже погрузились в молчание, и Джулиана почувствовала их враждебное к себе отношение.
– Лондон во всем своем великолепии, – радостно сказала Софи, заметив, с каким интересом Джулиана смотрит на витрины, мимо которых они проезжали. – Джулиана, когда привыкнешь к шуму и толпе, Лондон тебе понравится. Деревенским девушкам он всегда поначалу кажется ужасным.
– Как ты знаешь, я была в Лондоне, правда, давно, – ворчливо сказала Джулиана. – Мы провожали за границу Джонатана. Его полк собирался в Гайд-парке; они были такие бравые, такие блестящие... – Она умолкла и тут же весело добавила: – Подумать только! Так давно, а будто вчера! Мы прожили здесь неделю и все посмотрели: лошадиный цирк Астлея, зверинец в Тауэре, слушали концерт в парке, были во дворце.
Софи засмеялась:
– Ничего ты не видела. Мы будем ходить на танцы и приемы, в театры и рестораны. Это гораздо интереснее.
Джулиана снова выглянула в окно. Они проехали трущобы с бесчисленными пешеходами, улицы, забитые двуколками и ручными тачками, дальше пошли улицы, где бегали дети и сновали взрослые. Теперь они ехали по свободной, широкой авеню, пролегавшей вдоль зеленого парка. Это явно был богатый район: мостовые чище, пешеходов меньше, все элегантно одеты, лошади и экипажи более высокого класса.
Наконец, они подъехали к стоявшим полукругом высоким роскошным домам. Карета остановилась у одного из них в самом конце тихой улицы. Дверца кареты распахнулась, за ней стоял сияющий сквайр: