День прожили в Маныцкой. На другой - погрузка.
У берега Маныча - большой белый пароход, к нему прицеплена баржа. Раненых несут на руках, на носилках. Больные, легкораненые сами ковыляют, хромают. Пароход - погружен, засвистел, выпустил клубы черного дыма, поплыл…
Раненые сидят, лежат на палубе; бледны измученные лица; усталые глаза; шинели и разные шапки - все рваное, грязное, измятое; ноги некоторых обвязаны тряпками вместо обуви.
Пароход выходит из желто-грязного Маныча в сине-голубой Дон. Дон сильным разливом затопил луга, леса. Речной простор его так широк, что глазом не окинешь. Плывем мимо древней столицы казаков - станицы Старо-Черкасской. Здесь хранятся цепи Степана Разина.
Бегут берега, посвистывает пароход - подходим к Аксаю.
"Господа, немцы! Смотрите, немцы!" - кричит раненый. Все метнулись к борту. Рядом с пароходом, на его волнах - плывет, качается лодка. На веслах в серой форме с красными околышами-два немца. На руле-барышня в белом.
"Вот сволочь!" - качает головой раненый…
"Как неприятно все-таки. На Дону - немцы!" - говорит другой. "Это что же, союзники иль победители?" - криво усмехается старый капитан.
Пароход свистит, причаливая к Аксаю. На берегу - немецкие часовые. Офицер, в светло-сером, почти голубом мундире, с моноклем в глазу, отдает им какие-то приказания. Часовые стоят как деревянные, с откинутыми назад руками. На берегу гуляют чистенькие, блестящие немцы.
Рваные, грязные, вшивые, хромые, безрукие раненые выползли на берег. Смотрят на них. Немцы тоже смотрят и чему-то смеются меж собой.
Пароход плывет дальше. Разговоры на палубе смолкли. Все притихли.
Далеко, на горе, горит золотом купол новочеркасского собора. Уже виден город. Подплываем к Новочеркасску. Причалили к берегу-улице…
Шедший народ останавливается. Смотрят на нас. С палубы кто-то махнул платком. Но толпа - случайная. Расходятся по своим делам.
На берег никого не пускают. "Почему?!" - "Да что это такое?!" - волнуются раненые.
"Господа, оказывается, нас не ждали здесь. И потому нам, по крайней мере, день придется пробыть на пароходе. Доктор Родзянко поехал к атаману поговорить о нас",- заявляет офицер из начальства.
Одни злобно ругаются. Другие - молчаливо задумались. Но раненых, могущих идти, удержать нельзя.
Обвязанные грязными бинтами, хромые, рваные, с тряпками, мешочками, с палочками, они уже сошли с парохода и ковыляют, идут в город.
На улицах прохожие останавливаются, удивленно смотрят на оборванцев и осторожно спрашивают: "вы кто такие? откуда?" - "Корниловцы, из похода вернулись".-"Ааа!"