в котором на пути следствия встают препоны и рогатки, выясняются обстоятельства, которые следовало бывыколоть иглами в уголках глаз для назидания потомкам, объявляется маниак, терроризирующий славный город Баданден, а также выясняется, что сколько ни говори «халва» – во рту слаще не станет
– …Да-да! Ваши устрицы превосходны!
– Устрицы?
– Ах, хабиб, простите мою рассеянность! Ну конечно же, я имел в виду кальмаров!
– Вообще-то мы обсуждали особенности заточки хирургического ланцета в сравнении с заточкой кубачинского кинжала… Но мидии действительно неплохи, раз уж вы об этом упомянули. Извините, устриц давно не привозили – на Кафских отмелях бунтуют сборщики…
Обуреваемый жаждой действия, молодой человек с трудом дождался обеда, который подали на веранду во внутреннем дворике лекарского дома. Джеймсу стоило немалого труда поддерживать застольную беседу. Мысли его витали далеко. Он отыщет рябого, припрет наглеца к стенке… Нет, он не станет его убивать. Но пару шрамов "на память" оставит непременно.
Лучше всего – на лице. Чтоб знал!
– Вы уверены, что острый соус с анчоусами подходит к садовой землянике?
– О, хабиб! Благодарю вас!
– За что?
– За добрую рекомендацию!
К концу обеда взгляд лекаря, устремленный на Джеймса, сделался профессионально-внимательным. И молодой человек поспешил ретироваться, рассыпавшись в благодарностях.
– Простите, хабиб, но я вынужден вас покинуть. У меня образовались кое-какие дела. Будьте так любезны распорядиться, чтобы принесли мою одежду. Да, и пусть подадут лошадь. Я оставлю ее в конюшне пансионата.
Ехать в разодранной и окровавленной одежде по городу, особенно днем, не хотелось. Но второй камзол, черный с серебром, а также запасные чулки, туфли и прочее ждали в пансионате. Заказать их доставку на дом аль-Басани?
Не стоит. Мы и так злоупотребили гостеприимством лекаря.
– Слушаю и повинуюсь!
Аль-Басани хлопнул в ладоши. Через минуту Джеймс, до сих пор облаченный в голубой домашний халат, ахнул, не стесняясь открытого проявления чувств. Давешний скворец и еще двое слуг принесли на веранду, помимо перевязи с рапирой Ривердейла, просто все сокровища царя Шарлеманя. Дивный новый камзол в бирюзовых тонах, белоснежная рубашка с кружевными манжетами; тончайшие лосины, туфли с пряжками…
– Это не мое… – пробормотал Джеймс, в растерянности глядя на сияющего хабиба.
– Ваше, достопочтенный!
– Да нет же, не мое!
– Осмелюсь возразить, ваше. К сожалению, вещи, которые вы носили вчера, пришли в негодность. Мы раздали их нищим на паперти храма Мученика Гасана-оглы.