Стали братья верёвку вить. Целый лес тальника извели. Такую верёвку свили, что от одного её конца до другого хороший бегун от восхода до заката солнца не добежит. Крепкую верёвку свили. Зацепил Канда верёвку одним концом за красную скалу, другим — за чёрную. Посредине кулаком ударил. Рассыпались скалы в пыль, а верёвка цела осталась.
Закинул Егда верёвку на небо. Крючком небо зацепил. Поднатужились братья. Подтянули небо к земле. Верёвку сопочкой прижали. Припас охотничий да еды с собой взяли и по верёвке полезли на небо за соболиными душами.
До половины долезли, на землю взглянули, родное стойбище увидели — люди там, как муравьи, копошатся, головы вверх задирают, смотрят, куда это Канда с Егдой полезли.
Добрались братья до неба.
Сначала внизу землю видели, потом в облака вошли.
Лежат облака, будто снег. Наст хороший, крепкий. Вокруг соболиных следов — видимо-невидимо! Разгорелось сердце у охотников:
— Вот теперь пособолюем, брат!
…Долго охотились они.
Сколько соболя ни бьют, а его всё не убывает.
На земле же тем временем соболя всё больше становится. Даже уставать братья начали. Говорит Канда, что по дому соскучился — сходить бы домой надо.
Пошли братья искать то место, где они на небо залезли, и не могут найти.
Пока охотились они, на земле весна наступила.
Стали молодые кабаны клыки точить о ту верёвку, которой Канда и Егда небо к земле притянули. Точили, точили — перетёрлась верёвка. Небо на своё место стало.
Ходили, ходили братья по небу — дорогу протоптали, а на землю так и не спустились. Ту дорогу на небе ночью хорошо видно: через всё небо тянется она. По-разному люди называют её, а удэ говорят: «Это — Буа Гидыни, Дорога небесных людей!» Ходят по ней Егда и Канда — соболя бьют.
А на земле с тех пор соболь не переводится.