Стинхерст покачал головой. Опустил глаза.
– Она сказала: «Мамочка, ты загораживаешь телик. Отойди, пожалуйста». Ну разве это не смешно? Все эти годы, посвященные охране священной памяти дедушки, которого она обожала, свелись вот к этому. Разумеется, я сразу же отошла в сторону. Я ведь такая, верно? Сговорчивая, всем хочу угодить. Вечно надеясь, что все обернется к лучшему, если я терпеливо не буду обращать на что-то внимание. Я – пустая оболочка, а не человек, и наш брак – пустая оболочка. Я как тень бродила по нашему великолепному дому в Холланд-парке, обладая всеми привилегиями, за исключением одной, которой я отчаянно желала все эти годы. Любви. – Леди Стинхерст ждала, что на лице ее мужа отразится хоть что-то похожее на чувство. Ничего подобного. Она продолжала: – И тогда я поняла, что не могу спасти Элизабет. Она слишком долго жила среди лжи и полуправды. Спасти ее может только она сама. Как и я.
– И что это должно означать?
– Что я от тебя ухожу, – сказала она. – Не знаю, навсегда ли. Пока мне недостает смелости это сделать. Но я уезжаю в Сомерсет, пока не разберусь в себе, пока не пойму, чего хочу. И если все же навсегда, можешь не беспокоиться. Мне много не нужно. Несколько комнат где-нибудь и немного тишины и покоя. Не сомневаюсь, что мы сможем прийти к обоюдному согласию. А если не получится, наши уважаемые адвокаты…
Стинхерст сдвинул кресло в сторону.
– Не делай этого со мной. Не сегодня. Пожалуйста. У меня и так много проблем.
Ее улыбка была полна сожаления.
– Вот-вот, проблем? Я собираюсь добавить тебе еще одну, еще одно неудобство. Мало ли, вдруг это станет известно инспектору Линли, опять придется что-то изобретать. Что ж, спешки никакой нет, просто мне нужно было с тобой поговорить, почему бы не сейчас? Надо же все тебе сказать.
– Все? – тупо переспросил он.
– Да. Есть еще кое-что, прежде чем я уйду. Сегодня утром звонила Франческа. Она сказала, что больше этого не вынесет. Из-за Гоувана. Она думала, что сможет это сделать. Но Гоуван был ей дорог, и ей нестерпимо думать, что она предала его память. Сначала она, разумеется, была готова – ради тебя. Но поняла, что не в состоянии притворяться. Поэтому сегодня днем она намерена поговорить с инспектором Макаскином.
– О чем ты говоришь?
Леди Стинхерст натянула перчатки, взяла пальто, готовясь уйти. И с великим удовольствием – это была радость мести – пояснила:
– Франческа солгала полиции относительно того, что она делала и что видела в ночь, когда умерла Джой Синклер.
– Пап, я принесла китайскую еду. – Барбара Хейверс просунула голову в дверь гостиной. – Но только ты воюй в этот раз с мамой из-за креветок. Договорились? А она где?