– Сдастся. В любом случае, от этого сумасшествия он оправится суток через двое. Но еще примерно сорок восемь часов он будет смертельно опасен. Вообще-то с моей стороны действительно очень глупо было прятать брошюры в лампе; здесь он прав. Но мне по-прежнему не нравится, когда меня бьют. – Она задумчиво потерла то место над ухом, куда он ее ударил. – Он больно бьет, – сказала она. – Но не выносит, когда ему дают отпор; я слишком мала, чтобы толком его ударить – так, чтобы это подействовало, – но ты видел, как я кусаюсь.
– Да уж, – отозвался он. – Это был укус столетия. – Он не хотел продолжать эту тему.
– Очень мило с твоей стороны, – сказала Чарли. – Ты совершенно посторонний человек и так помогаешь мне – хотя совсем меня не знаешь. Ты даже не знаешь моей фамилии.
– Меня вполне устраивает Чарли, – ответил он. Это, похоже, удовлетворило ее.
– Но я не слышала твоего имени, – сказала девушка.
– Ник Эпплтон.
Она засмеялась своим булькающим смехом, прикрывая пальцами рот.
– Это имя мог бы носить какой-нибудь литературный персонаж. «Ник Эпплтон». А может быть, частный сыщик. Или один из телеведущих.
– Это имя указывает на компетентность, – сказал Ник.
– Ну, ты действительно компетентен, – согласилась она. – Я имею в виду, что ты вытащил нас – меня – оттуда. Спасибо.
– Где ты собираешься провести следующие сорок восемь часов? – спросил Ник. – Пока он не остынет.
– У меня есть другая квартира; ею мы тоже пользуемся. Мы переправляем товар с одной квартиры на другую – на тот случай, если на нас будет выписан ОА-ордер. Обыск и арест, как тебе известно. Но они нас не подозревают. У родителей Дэнни куча денег и много разных связей; как-то раз, когда вокруг нас стала околачиваться ищейка, один высокий чин из ПДР, друг Дэнниного папы, позвонил куда надо, чтобы от нас отстали. Это был единственный случай, когда у нас возникли проблемы.
– Не думаю, что тебе следует идти на эту квартиру, – сказал Ник.
– Это почему? Там всe мои вещи.
– Отправляйся туда, где он тебя не найдет. Он может убить тебя. – Ник читал разные статьи об изменениях личности, которым подвергаются алкоголики. О том, сколько звериной ярости зачастую выплескивается наружу, о фактически патологической структуре личности, о быстро прогрессирующей мании и неистовой параноидальной подозрительности. Ну вот, теперь-то он сам столкнулся с этим, увидел алкоголика. И ему это не понравилось. Нет ничего удивительного в том, что власти признали это противозаконным – действительно противозаконным: если им удавалось изловить алкоголика, то обычно он на всю оставшуюся жизнь оказывался в психодидактическом рабочем лагере. Или пока он не был в состоянии нанять какого-нибудь крупного юриста, который в свою очередь мог бы оплатить дорогостоящее индивидуальное тестирование, ставящее целью доказать, что период пристрастия к алкоголю закончился. Но на самом деле он, конечно, никогда не заканчивался. Одержимый алкоголем оставался таковым навсегда – несмотря на операцию Плата на промежуточном мозге, области мозга, контролирующей оральные потребности.