– Предложить мне холодной воды, если она у тебя есть, – сказал брат Гервасий. – Поверь, Салих, тебе незачем беспокоиться. Ты обратился ко мне в трудную минуту – одно это говорит мне лучше всяких слов о том, что я не зря посвятил свои дни делам милосердия.
Салих встал и быстро пошел в дом, гадая, найдет ли холодной воды и свежих фруктов на кухне или же придется разыскивать мать и обращаться за помощью к ней. Надо бы нанять служанку, в который раз уже подумал он, но приводить в дом постороннюю женщину он боялся.
– У тебя гость? – спросила Фадарат.
Салих вздрогнул. Больно уж неожиданно появилась мать. Она ступала бесшумно – босая по каменному полу. Когда старший сын повернулся к ней, она чуть пригнула голову и поглядела на него – как ему показалось – немного заискивающе. Она до сих пор не очень хорошо понимала, как вести себя с сыном. Иногда он бывал ласков и почтителен, иногда же холоден, точно звездный свет, и колюч, как испуганный еж. Настрадался мальчик, думала женщина, и сердце ее сжималось. А спустя мгновение она поспешно поправляла себя: он не мальчик, ее Салих, он теперь господин. И какая тяжкая ноша лежит у него на сердце – о том даже гадать страшно.
– Мать, – пробормотал Салих. – Я пригласил одного человека… впрочем, неважно. Он скоро уйдет. Мне с ним надо… посоветоваться. Где у нас холодная вода? И еще фрукты. Мэзарро, кажется, приносил вчера…
– Я подам, – спокойно проговорила Фадарат. – Ступай к своему гостю. Вы в саду?
– Да.
И Салих поскорее вернулся к брату Гервасию. Впрочем, старый Ученик не терял времени на то, чтобы скучать. Он бродил по саду, разглядывая то траву, выросшую возле фонтана, то еле различимую среди пятен старой краски роспись, и о чем-то думал. В тени галереи Салих заметил тень, закутанную в черную шаль, и вздрогнул: это была Алаха.
Ну конечно. Пробралась в сад и подсматривает. А подойти не изволит. И ни за что не покажется, пока не решит, не унизит ли это ее достоинство.
Спесивость маленькой госпожи доставляла Салиху немало хлопот. Так, она отказывалась разговаривать с Мэзарро, доводила до слез Одиерну и только к Фадарат относилась более или менее уважительно – но только потому, что среди ее народа сызмальства воспитывалось почтение к старшим, и побороть давнюю привычку не смогло ничто.
Салих знал: Алаха невероятно одинока в этом доме. Если бы она оказалась сейчас на небе, среди безмолвных звезд, то ее одиночество не стало бы более пронзительным и безнадежным. Собственно, об этом Салих и хотел потолковать со старым, всякое видавшим Учеником Близнецов.