– Я собираюсь выпить чего-нибудь, чтобы отпраздновать.
– Ты же поймешь, если я не смогу составить тебе компанию? – сказала Бруни с нескрываемой иронией.
– Ты что, не хочешь выпить за наше будущее?
– Я, пожалуй, воздержусь, если ты не возражаешь.
– Отлично, – сказал Кейн, подходя к дверям, ведущим в дом. – Увидимся позже. У меня еще есть кое-какие дела.
Бруни проводила его глазами и спустилась с веранды. На этот раз гром раздался так близко, что, кажется, даже старая вилла затряслась от страха.
Поддавшись неведомому импульсу, Бруни сняла туфли, подобрала подол платья и, подставив лицо теплым каплям дождя, пошла на лужайку среди розовых кустов. Там она сделала тройной пируэт, как когда-то в детстве. Гремел гром, то тут, то там сверкали молнии, дождь превратился в ливень, но Бруни все танцевала и танцевала.
Она была единственной актрисой на арене природы. Ее танец рассказывал о печали и потере, боли и отчаянии.
Бруни танцевала для брата. Она скучала по нему до сих пор, думая о том, как внезапно оборвалась его жизнь из-за нелепой случайности, которой вообще не должно было быть.
Она танцевала, оплакивая свою свободу, потерянную так внезапно.
Танцевала для Софии, матери Кейна, которая не увидела, каких успехов достиг ее сын.
Бруни так бы и танцевала, но внезапно гроза утихла, последний раскат грома прозвучал как аплодисменты.
Девушка взяла в одну руку туфли, другой подобрала грязный подол платья и направилась в сторону дома. Она поднялась по ступеням и увидела в дверях Кейна.
– В тебя могла ударить молния.
– Именно этого я и добивалась, – огрызнулась Бруни, убирая мокрую прядь с лица. – Но у меня не получилось. Жаль, что тебе приходится терпеть меня здесь теперь, когда ты – хозяин Мерсифилдс.
– Мерсифилдс ничего для меня не значит.
– Знаю. Ты просто хотел отобрать дом у моего отца, человека, который, позволю себе напомнить, оплатил твое обучение. Ты не был бы сегодня тем, кто ты есть, без его помощи.
– Да, – странно взглянув на Бруни, сказал Кейн, – уж точно не был бы.
– Теперь ты счастлив? – горько спросила Бруни. – Ты достиг своей пели. Наказал всю семью Мерсер. Жаль, Остина уже нет с нами.
– Ты считаешь меня зверем только потому, что я хотел, чтобы свершилось правосудие? Я расскажу тебе кое-что. Твой брат, так же как и твой отец, вовсе не такой ангел, как ты полагаешь.
Бруни поразила жестокость, с которой он произнес эти слова. Она не питала иллюзий по поводу отца, но Остин... Остин был другим.
Кейн не имеет права порочить его.
– Да кто ты такой, чтобы судить моего брата! – разозлилась девушка. – Ты, сын нашей неразборчивой горничной!