Грейс всю ночь пролежала на тонком матраце, не ощущая даже, как металлические пружины впиваются в ее тело. Она ничего не чувствовала. Ее не трясло больше. Она просто лежала. И думала. У нее нет больше семьи. Никого. Ни родителей. Ни друзей. Она размышляла о том, что с ней станет, – признают ли ее виновной в убийстве? Приговорят ли ее к смерти? Она не могла забыть слов женщины-полицейского. Ее будут судить как взрослую. Ее обвиняют в убийстве. Может быть, смертная казнь – именно та цена, которую должна она заплатить. В конце концов, он никогда больше ее не коснется, никогда больше не причинит ей боли. Кончились четыре года адских мук.
– Грейс Адамс! – раздалось часов около семи утра к тому времени она провела в камере около трех часов, ни на минуту не сомкнула глаз, но не чувствовала себя такой потерянной, как накануне. Она знала обо всем, что случилось. Помнила, как застрелила отца. И знала, что он умер – и как он умер. Она прекрасно знала это. И не сожалела ни о чем.
Ее ввели в плохо освещенную комнату с двумя тяжелыми металлическими дверями. Молча, не объясняя ей ни слова. В комнате был стол, четыре стула – и лампа под потолком. Она стояла посреди комнаты, и вот через пять минут тяжелая дверь открылась и вошла высокая светловолосая женщина. Она холодно взглянула на Грейс и разглядывала ее какое-то время. Грейс тоже молчала – просто стояла в дальнем углу, удивительно напоминая лань, готовую к прыжку. Но ускользнуть отсюда было невозможно. Ее заперли в клетке. Она была тиха, но напугана. Даже в своих джинсах и маечке она полна была спокойного достоинства. С первого взгляда ясно было, что она прошла через муки ада, дорогой ценой заплатила за освобождение – и не считала плату чрезмерно высокой. Ни тени злости не было в ней – лишь выстраданное в муках терпение. Она многое повидала за свою недолгую жизнь – жизнь и смерть, предательство. Все это читалось в ее глазах. Молли Йорк увидела все это, лишь мельком взглянув на Грейс, и была тронута выражением боли в глазах девушки.
– Я Молли Йорк, – негромко представилась она. – Психиатр. Известно ли тебе, для чего я здесь?
Грейс едва кивнула, но ни шагу не сделала – так и стояли они в противоположных углах комнаты.
– Ты помнишь, что произошло вчера ночью?
Грейс вновь кивнула.
– Почему ты не садишься? – Молли указала на стул, и они обе уселись за стол.
Грейс не знала, сочувствует ей эта женщина или нет, но она явно не была ей другом. Она – просто часть этого мира, часть следствия, а это означает, что эта женщина хочет причинить ей зло. Но лгать ей Грейс не намеревалась. Она честно ответит на любой ее вопрос – конечно, если она не слишком будет интересоваться ее отцом… Это никого не касается. Она не имеет, права выдать его – ни его, ни мать. Она не должна запачкать их. Да и какая теперь разница? Его нет больше. Грейс ни на секунду не пришло в голову потребовать адвоката или вообще как-то попытаться спастись. Это просто не имело никакого значения.