– Кто сошел с ума – все эти люди или я сама? Да эта женщина вдвое старше меня! Я не знаю вообще, кто она такая! – Даже фамилия ее была незнакома Грейс.
Затем показали интервью с одним из офицеров, арестовывавших ее в ночь убийства, – теперь это был уже старик, но Грейс узнала его. Он признался, что девушка выглядела насмерть перепуганной и что ее трясло с головы до ног.
– А не показалось ли вам, что она была изнасилована? – беззастенчиво спросил репортер.
– Об этом нелегко судить с первого взгляда. И потом, я не доктор, – смущенно отвечал старик. – Но одежды на девочке не было.
– Так она была голая? – Репортер, разыгрывая потрясение, смотрел прямо в объектив телекамеры.
Старый полицейский кивнул:
– Да, но, по-моему, врачи потом отмели версию об изнасиловании. Они просто сказали, что она той ночью занималась с кем-то любовью – ну, может, со своим парнем или еще с кем. Может, отец их застукал.
– Благодарю, сержант Джонсон.
А по другой программе… Грейс просто онемела. Постаревший Фрэнк Уилле, выглядевший еще отвратительнее, чем двадцать лет назад, – Грейс слабо изумилась тому, что такое оказалось возможно, – откровенно заявлял, что Грейс всегда была странным ребенком, что всегда стремилась завладеть деньгами отца…
– Что??? Да он заграбастал себе все, что у нас было! Правда, оставалось не так уж много… – отчаянно закричала она Чарльзу, потом в полном отчаянии запрокинула голову.
– Грейс, возьми себя в руки – нельзя сходить с ума из-за каждой подлой лживой фразы! Ты должна понять: им не нужна правда! Да с какой стати?
…Где Дэвид Гласе? Молли больше нет. Почему никто не скажет о ней доброго слова? Почему никто ее не любит? Ну почему? Почему умерла Молли, почему исчез Дэвид? Куда он запропастился?!
– Я не могу больше! – Грейс была близка к истерике. Спастись было невозможно, и это казалось невыносимым. Они затравили ее, словно дикого зверя, и ей не будет пощады.
– Тебе придется это выдержать, – спокойно ответил Чарльз. – Учти, это еще долго продлится. – Он прекрасно понимал, что история эта чересчур шумная и сенсационная, чтобы волнение скоро утихло.
– Но почему, почему я должна это терпеть! – в слезах спрашивала она.
– Потому что публика любит мясцо с душком. И с аппетитом его поглощает. Когда я был еще женат на Мишель, бульварные газетенки постоянно писали о нас – репортеры лгали, стряпали чудовищные сплетни. Они находили все новые и новые способы помучить ее. Тебе придется смириться. Такова, к сожалению, жизнь…
– Не могу. Она была кинозвездой, нуждалась во внимании к своей персоне. Может быть, ей это все было на руку.