Судья официально отказался выпустить Грейс под залог – впрочем, это была всего лишь пустая формальность: залог все равно некому было бы внести. А Дэвид стал ее официальным адвокатом.
В течение нескольких следующих дней Дэвид буквально лез из кожи вон, чтобы убедить свою подзащитную поведать суду о том, что отец ее изнасиловал, причем делал это в течение ряда лет. Но она отказывалась категорически. После двух изматывающих недель бесплодных усилий он пригрозил, что откажется от защиты.
Молли продолжала частенько навещать Грейс. Ее рапорт был уже закончен. В нем она объявляла Грейс полностью вменяемой и утверждала, что девушка способна предстать перед судом.
Дэвид пригласил Молли на предварительное слушание дела, к тому же дал поручение одному из сотрудников – и тот теперь опрашивал практически весь город, тщетно пытаясь разузнать, не заподозрил ли кто-нибудь когда-нибудь, что творит Джон Адамс со своей дочерью. Он перевидал все возможные реакции: от легкого удивления до предельного возмущения, но никто, решительно никто, не считал покойного способным на что-либо подобное! А столь дикое, по их мнению, предположение все поголовно сочли довольно неуклюжей попыткой оправдать хладнокровное злодеяние Грейс.
Дэвид самолично сходил в школу, где училась Грейс, надеясь, что учителя заметили неладное, – и снова бесполезно. Они говорили, что девочка была «трудная», то бишь очень стеснительная и замкнутая, даже в раннем детстве, что чувство коллективизма было ей напрочь чуждо, что у нее вовсе не было друзей. Еще бы, с тех пор как началась эта гадость с родным отцом, она, в страхе, чтобы правда не выплыла наружу, отшила всех! Очевидно, что учителя считали Грейс странноватой, но тем не менее вежливой и прилежной. Почти все они знали, как тяжко болеет мать девочки, и считали, что на Грейс повлияло именно это. А сексуальные домогательства отца? Боже упаси! Двое или трое упомянули о тяжких приступах астмы, мучивших девочку с тех самых пор, как захворала мать.
Но вот странность! Никого из них не удивил ее ужасающий поступок. Да, она всегда была странной, а после смерти матери и вовсе спятила.
Такую логическую цепочку было легче всего выстроить – полиция пришла к точно такому же заключению: девочка стремилась заполучить наследство, от горя слегка помешалась и сильно повздорила с отцом. Слишком уж трудно было поверить в то, что Джон Адамс в течение четырех лет вел жизнь настоящего извращенца, беззастенчиво используя жену и родную дочь. А предположить, что до этого он нещадно избивал хворающую Эллен, было и того труднее.