Глава третья. МЕЛЬНИК И ЕГО СМЕРТЬ
Кафе окрестили "Мельницей". Официально. А под это дело и булочную переименовали. Над заведением водрузили новую вывеску "два в одном", присобачили к ней вырезанную из фанеры и красиво покрашенную лично Егором мельницу в человеческий рост и устроили торжественное заседание.
Гости радостно упились, а одно местное чучело, худое, как игуана, попыталось сразиться с мельничными лопастями, за что было нещадно избито усердными прихлебаями и пинками изгнано с праздника вместе с прилипшей намертво кличкой (угадайте с трех раз).
Крылья мельницы это идальго все же успело попортить, так что на следующий день пришлось восстанавливать. Потом Егору пришла в голову мысль устроить крылья вертящимися - моторчик там, батарейки, или от сети, они же легкие, крылья, мощности много не надо, - а еще сделать на них светящуюся решетку, как паутинку, из тонких неоновых нитей.
Отцу идея понравилась, и лопасти завертелись, орошая мглу спальной улицы теплой неоновой жизнью, - вертелись, правда, неторопливо. Мельников старший и тут порезвился - смастерил прибор, который с помощью сверхчувствительных микрофонов ловил звук человеческих голосов и превращал в электроэнергию; таким образом, когда в "Мельнице" были люди, лопасти крутились, а после закрытия - нет. Разумеется, когда было нужно, они могли работать и от обычной электросети или водородных батареек.
В кафе и за хлебом люди стали ходить существенно чаще (особенно по вечерам) и даже приезжали из соседних районов. Вскоре одна местная поп-знаменитость федерального масштаба сняла около "Мельницы" 3D-клип, после чего посидеть за столиком заведения Мельника стало нормальным делом молодежи едва ли не всей фёрстпрестольной. "Мельница" стала модным местом, несмотря на территориальный идиотизм.
Ну и хватит о "Мельнице". Поговорим о семье. Матери у Егора не было. То есть не то чтобы ее не было совсем - когда-то она, говорят, была, но давно, еще до его рождения. Отец на вопросы о матери отвечал грубовато: мол, преставилась и похоронена неведомо где, в тридевятом царстве; добрые люди, соседи, по-своему понимая молчание Мельника, сплетничали насчет побега с любовником и прочих подобных вещах; это все были слухи, толком же никто ничего не знал.
Егор даже фотографии своей матери никогда не видел - не было в доме ни одного ее изображения. Братья вели себя, как отец, - отмалчивались или крысились и умолкали, если даже за минуту до этого были похожи на Цицеронов.
Братьев у Егора было двое и оба старшие: один на семь лет, другой - на пять. Старший-средний - полненький лысоватый брюнет - жил по понятиям, старший-старший - высокий и узкогрудый, с большим выпуклым лбом - понятия не имел, как надо жить, и работал сначала мелким инженером на крупном заводе, а потом крупным инженером на мелком заводе.