Соловей сокрушенно покачал головой, пошатнулся и неловко перевалился с ноги на ногу.
- Большая у меня на тебя была надежда, Егор. Зря ты так... Талантом папа тебя не обидел... Я думал, ты потише будешь... Долго присматривался... Сначала мне сказали, что ты серость. Потом выяснилось, что нет. Я спрашивал у специалистов... Они удивляются. Как ты это делаешь - взломы эти?.. Говорят, для этого ты сам должен быть вирусом... Ослы... Да, жалко... Такие комбинации... Карабан... Думаешь, ты просто так его развел, без моей помощи? Ха!.. Он ведь артист... А ты, наверное, решил, что это ты сам такой крутой, да?.. Эх, ты, дурилка. Работал бы на меня, не рыпался... до конца дней думал бы, что супермен... Почему ж вы такие несговорчивые-то, гении?.. Теперь и тебя убивать...
Соловей выпрямился и подмигнул Егору пустой глазницей, то есть на мгновенье зажмурил ее, и это мгновенье показалось вдруг Мельникову самым страшным в жизни: бледное, широкое, как луна, лицо с одним маленьким слезящимся глазом и черным, живым провалом вместо другого.
Егор понял, что проиграл. Все проиграл: Принцессу, жизнь... Он стал медленно подниматься, но Саша его опередила.
Она быстро вскочила и снова бросилась на Соловья.
И опять, как в первый раз, Соловей легко отшвырнул ее. Только теперь немного не рассчитал или уже не хотел ничего рассчитывать: прокатившись по крыше, Саша соскользнула с края и, не сумев уцепиться руками за металлический уголок, исчезла.
Егор с криком бросился к кромке.
Подошел Соловей. Наклонился. Углы его рта опустились, лицо налилось кровью.
Задыхаясь, Егор глянул вниз. Каким-то неслыханным чудом, уже в скольжении вниз, Принцесса успела схватиться пальцами за вырезы внешней конструкции галереи, на уровне нижних балок, и теперь висела почти над самой опорой, над одной из полукруглых площадок, которые выступают у моста по бокам.
Егор потянулся было к Принцессе, но увидел, что Соловей сделал полшага к нему, и понял, что вытащить Сашу этот боров не даст. Значит, нужно... "Держись", - шепнул Принцессе Егор.
Убийца отца... Боковым зрением Егор отыскал свою шпагу и бросился к ней. Соловей прыгнул наперерез.
Но Егор успел. Он схватил шпагу, крутанулся по крыше и быстро встал на ноги. Перед ним уже стоял Соловей со шпагой-тростью в руке. Клинок треугольного сечения. Егор вспомнил, что говорил следователь, - у Мельника-старшего в боку была треугольная рана...
Соловей больше не злился и не улыбался, его лицо превратилось в бесстрастную маску. Похоже, ситуация перестала его развлекать.
Толстяк сделал выпад, потом еще. Прошло несколько дерганых перемен соединений, хлестких батманов, две-три раздраженные фехтовальные фразы, и вдруг - та же самая атака с действием на оружие, прыжками и "флешем", как в спортзале, стремительная, молниеносная, точная.