– Да, – сказала Светлана. – Как ты догадался?
Лицо эльфа исказила боль.
– Капище Всех Богов тоже уничтожено? – спросил Шенвэль.
Сводное святилище находилось не в самой Куле, а на острове в дельте Нудая. Отношения правителей и жрецов в разное время складывались по-разному, и капище закрывал толстый магический купол. Волхвы могли даже не заметить, что в городе что-то случилось.
– Нет, – сказала Светлана. – Волхвы в городе, борются с пламенем, как и все.
– И жрецы Ящера тоже?
– Нет, – сказала Светлана. – Они обычно приходят потом. Сейчас служители Ящера ничем не могут помочь.
– Сейчас вам могут помочь только они, – сказал Шенвэль. – Возвращайся прямо в Капище Всех Богов. Найди любого жреца Ящера и скажи, что в Куле только что убит Музыкант. Дверь будет раскрываться все шире, если они не вмешаются.
Лицо Светланы изменилось. Ведьма всунула меч в ножны, вызвала метлу и шагнула в центр гексаэдра. Оседлав метлу и пристегнувшись, ведьма вскинула руки. Лакгаэр поспешно зажмурился. «Надо все-таки будет еще поколдовать над телепортом, – подумал старый эльф. – Доработать. Глаза режет прямо невозможно».
Когда он открыл глаза, Светланы уже не было, а Шенвэль спускался обратно на пляж. Глава Нолдокора быстрым шагом направился к покоям любовников. Через них лежал самый короткий путь из дворца, а старый эльф уже так сильно опаздывал на заседание, что скрепя сердце пренебрег правилами хорошего тона. На входе в покои Лакгаэр остановился на миг и сказал, не глядя на эльфку:
– Аласситрон только что прибыл в Рабин.
Ваниэль вздохнула.
– Спасибо, – сказала она старому эльфу. – Не беспокойся, вернувшись домой, Аласситрон обнаружит праздничный ужин и веселую жену.
* * *
Услышав шаги, Шенвэль наклонился вперед и закрыл лицо руками. Ваниэль молча погладила его по голове.
– Не надо меня жалеть, – измененным голосом сказал эльф. – Я не заслужил твоей жалости, как и твоей любви.
– А что же ты заслужил? – спросила Ваниэль.
– По крайней мере, немного одиночества перед смертью, чтобы проститься с этим миром, – ответил Шенвэль. – Уходи, пожалуйста. Я дал тебе наплакаться в одиночестве. А теперь я не хочу, чтобы ты запомнила меня таким. Да и завтра, когда дракон улетит, сделай милость, не ходи смотреть на остатки его пиршества.
Сердце эльфки сжалось.
– Ты хотел остаться один? – спросила она. – И умереть? Тогда к чему весь этот спектакль?
Шенвэль отнял руки от лица и сказал мрачно:
– Я хотел жить с Кариной.
– Так если ты хочешь жить с Кариной, почему ты сидишь здесь и рыдаешь, как пьяный мандречен? Иди за ней.
– Куда? – сказал Шенвэль. – Куда мне идти? Вы же спрятали ее где-то от меня, будь проклята ваша женская солидарность!