Эльф смерил экена взглядом и сказал:
– Ты считаешь, что можешь рассуждать о поступках Лайто, потому что принес ему клятву в вечной верности?
– Нет, – сбавив тон, ответил Танцор Смерти. – Лайто сказал: «Можно учиться и у врага». Я хочу понять. Мне редко доводится разговаривать с сидхами, знаешь ли. А поболтать с вами бывает весьма интересно.
– Тебе легко быть толерантным, – сказал Шенвэль. – Экенки ведь предпочитают своих, даже вдали от родины.
– Если ты думаешь, что Зарина, когда меня увидела, кинулась ко мне распростертыми объятиями, крича: «Ах, как я соскучилась по х...ю обрезанному», то ты жестоко ошибаешься, – мрачно сказал Гёса.
Эльф с экеном дошли до развилки. Шенвэль остановился, посмотрел на дрожащие в воздухе следы Чи. Три красные и две сине-черные нити уходили в левый коридор. Шенвэль с Гёсой повернули туда же, покинув опаленную анфиладу.
– Ты добился своей ведьмы, – продолжал эльф. – А мандречены не хотят добиваться, вот уж я не знаю почему. Вот мандреченки и кидаются на нас прямо у себя дома. И никого мы чарами не охмуряем, как кричат Чистильщики. Очень надо... Просто мандречены как нация исчезли бы поколения через три-четыре, если бы не этот закон, вынудивший нас болтаться в поисках любовных утех по старым шахтам.
– Лентяи мандречены потому что, – буркнул Гёса. – И пьют по-черному. А приворот – это еще хуже, чем когда баба с тобой только из-за денег живет. Хотя так тоже часто бывает. Но тогда баба имеет хоть что-то, а под чарами она полностью как рабыня.
Под ногами захрустело битое стекло, Шенвэль ощутил на губах влагу. Окна здесь были разбиты, и причиной сырости мог быть идущий снаружи дождь. Но эльф почуял в воздухе дрожание мертвой силы и резко остановился, вскинув руку в предупреждающем жесте. Экен тоже ощутил что-то, почти одновременно с Шенвэлем. Гёса сжал рукоять меча.
Огромное серое студенистое тело медленно проползло перед ними и втянулось в соседний коридор. Экен сглотнул. Ничего подобного он раньше не видел.
– Но от любви женщины теряют голову и делают много опасных глупостей, – возразил Шенвэль и переступил через скользкий след. – Как и мужчины, впрочем. Какая разница, потерять контроль над собой из-за чар или от настоящей, скажем так, любви?
– Такая же, как между изнасилованием и когда женщина сама тебя об этом просит, – сказал Гёса очень серьезно и, собравшись с духом, шагнул вперед. Все внимание экена было поглощено тем, чтобы не вступить в слизь, и наемник не заметил, что Шенвэль остро взглянул на него.
– А мандреченки своих мужиков ни о чем уже не просят, – продолжал Гёса. – Ну не с вами они сойдутся, так с сюрками. Или с нами, или с неречью, в конце концов. Исход-то будет один.