Я перестала слушать, так как слишком хорошо знала искусство отвечать на вопрос никак не связанным с ним ответом, призванным произвести впечатление на присутствующих.
Говард Граут был на высоте... потому что почти ничего не говорил. К несчастью, со временем к нему вернулся дар речи.
– Альберта, дорогуша, – сказал он жене Дика Бентли. Плечи ее напряглись. – Приятно видеть женщину, которая не прячется от солнца, отличается здоровым аппетитом (она застыла с вилкой молодого картофеля, не донеся ее до рта) и не красит волосы. – Клянусь, именно это он и сказал. – Кроме того, я слышал, вы любите животных.
Любовь к животным бывает разная. Есть вся эта деревенская любовь к живности. Бывают люди, которые неравнодушны к домашним любимцам и относятся к ним, как к детям, наряжают, водят в рестораны. А есть Альберта Бентли. Она разводит призовых лошадей, участвующих в бегах, на ранчо неподалеку от моих родителей и любит рассказывать об этом так, что все сводится к мысли «Я трачу миллионы в год на хобби, а вы нет». Рискну предположить, что она никогда не думала о себе как о «любителе животных».
– Вы знаете Уиннифред Опал? – спросил он. На этот раз моя вилка застыла на полпути ко рту.
Миссис Бентли все еще не могла прийти в себя от его комплимента и не проронила ни слова. Мистер Бентли ответил за нее:
– Конечно, мы знаем Уинни. Чудесная женщина.
– Я с ней не знаком, – сказал Говард. – А вот моя Никки ее знает. Пила с ней чай. И все, что я могу сказать, что я бы очень хотел сам с ней встретиться. Похоже, она в моем вкусе.
Ни один из нас не мог предположить, куда это все зайдет, но мне показалось, что по лицу Сойера пробежала тревожная тень.
– Непростая штучка, я вам доложу. Сидит за чаем со своими разряженными в пух и прах собачками, пусть одна из них и испортила воздух.
– Говард! – Это была Никки. – Собака не портила воздух, – сказала она; ее ледяная величественность растаяла, не выдержав такого накала страстей.
– Ты же говорила мне, дорогуша. Маленькая Рената.
– Ну, может быть, да, – она хихикнула. Прежняя Никки пыталась вырваться на свободу.
Никто не улыбался. Можете себе представить, какое место занимает обсуждение естественных надобностей (пусть и собачьих) в списке Того, что Нельзя Делать.
Хотя беру свои слова обратно: вы можете говорить все что вам угодно в этом духе, если будете в гостях у мистера Задошлепа, – он так смеялся, что подавился куском филе.
После этого вечер продолжался не многим лучше. Это был единственный ляп Никки, вскоре она вернулась в образ Одри Хэпберн. Но это уже не помогло. Ошибка была сделана, приговор вынесен, и я отчаялась найти еще трех женщин, которые поддержали бы кандидатуру Никки.