Мы вышли в соседнюю комнату. Доктор Карвалью улыбался, мне хорошо были видны его клыки. Ну так что?
Он хотел, чтобы я выплеснул на него все, что у меня накопилось. Но дело в том, что в то время я еще не умел ненавидеть. Говорили, что Эзекиел – порождение дьявола, а я видел в нем лишь бедолагу. Эзекиел был похож на щенка дворняги. Тощий, несчастный с вечно голодными глазами бездомной собаки. Он работал в зоомагазине; продавать кроликов, белых мышей и попугайчиков, по-моему, нормальное занятие. Семечки для канареек, корм, клетки. Я ни разу не заметил в Эзекиеле чего-нибудь странного. В магазин он приходил рано, работал, возвращался домой, смотрел телевизор, подметал дворик. Я никогда не видел, чтобы он пил, курил или флиртовал с женщинами. Он не играл в футбол, не играл в бильярд, в карты, не бывал на дискотеках по воскресеньям, даже в церковь не ходил. Сидел дома вместе с мамой, работящей и доброй женщиной. Абсолютно нормальный человек, но вот взгляд… Он глядел на все и одновременно ни на что, как эти мошенники, изображающие слепых на площади перед кафедральным собором. Бог его знает, может, он и изнасиловал кучу женщин, могло быть. Люди говорят, что да. Что он изнасиловал белокурую девушку. Порядочную женщину. Продавщицу попкорна. Какую-то бомжиху. Ну и что? Я-то тут при чем? Пусть Эзекиел себе трахает, кого хочет, это не мое дело. Ненависти во мне не было. Доктор Карвалью хотел, чтобы я возненавидел Эзекиела, но я не мог, сердце мое оставалось бесстрастным.
Каждый, кто жил в нашем районе, сообщал мне какой-нибудь новый мерзостный факт, который я должен был проглотить. Как Эзекиел нападал на женщин сзади, держа их за запястья и заставляя изображать кобылиц, как втыкал в их тела перочинные ножи, как избивал их, как плевал им во влагалище, я слушал, проглатывал, но ничего не чувствовал. Когда доктор Карвалью спросил меня, какие новости, я совершенно бесстрастно ответил ему, что все готово, осталось только купить пистолет. Доктор Карвалью дал мне денег, купи все, что тебе нужно, и покончим с этим как можно быстрее.
Доктор Карвалью не был моим шефом, но я считал себя обязанным подчиниться, потому что он оказался порядочным человеком и выполнил свою часть договора, запломбировал мои гнилые зубы.
Я вошел в дом и услышал голос Эрики, доносившийся со двора. Она сидела на пороге и кормила поросенка хлебным мякишем. Он голоден, сказала она. Эрика запускала руки Горбе между складками жира, словно обнимая его. Я зашел на кухню взять воду из холодильника. Эрика пошла за мной, села на стол и начала болтать ногами. Красивые ноги. И руки красивые.