Я вернулся домой, обдумывая, что совру Кледир, и понимая, что должен бросить Эрику. Каждый день я думал об этом и каждый день возвращался к Эрике. Я возвращался к Эрике и к Кледир. Я спал с Эрикой и спал с Кледир. С Эрикой мне было хорошо, и с Кледир мне было хорошо. Я врал Эрике, говорил, что не сплю с Кледир. Кледир я, естественно, тоже врал. Врать, оказывается, очень легко, нужно только смотреть человеку в глаза и говорить то, что он хочет услышать. У тебя с Эрикой что-нибудь было? Да Бог с тобой. Ты трахаешь эту тыкву? Ясное дело,нет. Я потратил все деньги доктора Карвалью и должен был изобрести какую-нибудь ложь и для него. Я врал направо и налево. Я скажу ему, что Нену, тот самый гаденыш, сбежал в Мату Гроссу. Это была хорошая мысль. Только сначала надо было предупредить Нену, парень, делай ноги, тебя хотят убить. Я займусь этим завтра. Но сначала мне надо поспать.
Дома у меня горел свет, меня это удивило. Кледир обычно не ждала меня, сидя в гостиной. Подходя к двери, я услышал крики, вошел и увидел тетю Розу в слезах. Она обняла меня. Стала трясти за плечи. Сказала, что хочет умереть. Робинсона убили. Тра-та-та-та-та, звук автоматной очереди. Его подняли с кровати, рассказывала она, отвели на улицу, поставили на колени. Его расстреляли. Тра-та-та-та-та, у меня в ушах звенело эхо всех тридцати двух выстрелов. Сделай что-нибудь, говорила она, Робинсона убили.
Робинсон учит меня плавать. Робинсон в Пака-эмбу задирается с болельщиками «Палмейраса». Робинсон танцует рэп. Робинсон курит марихуану и говорит, что верит в Бога и что Бог его любит, он чувствует это, Бог – классный парень. Бог – это крик на пустынной улице, Эрика где-то вычитала такую фразу. Крик на пустынной улице, мне почему-то захотелось сказать об этом Робинсону, когда я увидел его продырявленное тело на одной из таких улиц.
Я знал, что Робинсона убили по ошибке. Случайное убийство. А может, предупреждение? Как в Боливии, или Колумбии, или Венесуэле. Целили в меня. Они хотели убить меня, потому что я убил Суэла. Пари. Мои светлые волосы. Суэл повернулся ко мне спиной и пошел вразвалочку, держа за руку свою девчонку. Стреляй, кричал он, влепи мне пулю в затылок. Я выстрелил, Суэл как подкошенный упал на мостовую, он умер сразу. А теперь они хотят убить меня. И они убьют меня, ведь я убил Эзекиела. Вот что я тебе скажу, парень, зубы у тебя – дерьмо, я дантист, и у меня есть одна проблема, а у тебя есть полный набор гнилых зубов. Мы можем помочь друг другу. Ты поможешь мне, а я помогу тебе. Я вылечу твои зубы даром, а ты сделаешь кое-что для меня. Согласен? Эзекиел повернулся и посмотрел на меня. Я вытащил пистолет, прицелился, выстрелил, но первый выстрел оказался мимо, второй выстрел тоже мимо. Третья пуля попала ему в бедро, четвертая в грудь, он упал, я выстрелил еще два раза и не попал, Эзекиел был еще жив, я отломил кусок деревянной оградки, окружавшей какое-то дерево, и подошел к нему; я ударил его по голове, я лупил его изо всех сил, я выколол ему глаза, я воткнул свое деревянное копье этому насильнику в самое сердце, я видел это однажды по телевизору, Эзекиела вырвало кровью, и он умер. Я убил Суэла и убил Эзекиела, потому что убил Суэла. А сейчас они собираются убить меня.