Я проверил Фишига. Он оказался жив. Униформа арбитра была хорошо армирована, но попадания с близкого расстояния, судя по всему, послужили причиной серьезных внутренних повреждений: исполнитель потерял сознание и из его рта текла кровь.
Бетанкор обнаружил Максиллу за разбитыми стеклянными дверьми, ведущими в хранилище спасательных костюмов. Судовладелец отполз вглубь и теперь сидел, прислонившись к стеллажу с оборудованием. Ниже груди его дорогие одеяния были изодраны, и у капитана не хватало ног.
Впрочем, ниже груди его тело не являлось человеческим.
– Итак, наконец ты увидел... мои интимные подробности, инквизитор... – произнес он, пытаясь улыбнуться.
По моим представлениям, он должен был испытывать сильную боль. Для управления сложным бионическим телом требовалось произвести подключение огромного количества запутанных нервных соединений.
– Тобиус, чем я могу помочь тебе?
– Я уже вызвал сервиторов, – покачал он головой. – И скоро буду снова на ногах.
Мне хотелось задать множество вопросов. Была ли эта переделка тела результатом травмы, болезни или возраста? Или он ее произвел из прихоти? Но я оставил вопросы при себе. Они не имели отношения к моему расследованию.
– Нужен доступ к твоей астропатической связи. Необходимо связаться с командованием Военного флота и побыстрее покончить с этим делом. Эти люди не были отрядом службы безопасности.
– Тебе будет предоставлен необходимый доступ. А заявку о проведении проверки можешь извлечь из бортового журнала.
Это было хорошей новостью. Я сомневался, что командование Военного флота Скаруса воспримет информацию спокойно.
Я оказался прав, но только наполовину. Уже через полчаса я стоял в окружении услужливых сервиторов на мостике «Иссина» и докладывал о происшествии командованию Военного флота по конфиденциальному каналу астропатической связи. Вскоре мне предоставили и голосовую связь со штабом лорда адмирала Лорпала Спатиана, который потребовал оставить «Иссин» на высоком якоре и ждать прибытия отряда службы безопасности и прокуратора Военного флота.
Надо сказать, идея сидеть на месте и ждать, пока заявится еще больше солдат, выглядела не слишком привлекательно.
* * *
– Дезертиры, сэр, – сказал мне два часа спустя прокуратор Ольм Мадортин.
Он оказался тощим мужчиной со старым аугметическим внедрением в шее, под левым ухом, и коротко подстриженными седеющими волосами. На нем была униформа дисциплинарной роты Военного флота: куртка с высоким накрахмаленным белым воротничком, красные перчатки, выглаженные брюки и высокие сапоги из лакированной кожи. Мадортин повел себя учтиво с первой секунды своего пребывания на борту – он поприветствовал меня и взял под козырек своей фуражки с белой кокардой и золотой тесьмой. Сопровождавшие его солдаты были одеты точно так же, как и те, что пытались убить нас, но демонстрировали большую дисциплинированность и выдержку.