Новоприбывший превосходно играл свою роль.
– Мой ключ, мадам! – крикнул он, стукнув кулаком по столу.
Хозяйка отеля притворилась, что ищет его. Ей хорошо была внушена ее роль, так же, как нескольким гостям отеля, стоявшим невдалеке, возле небольшой группы журналистов.
– Но его у меня нет, сударь. Ваша супруга…
Мужчина кинулся к лифту, который, как я полагаю, намеренно не был спущен вниз. Он стучал по решетке двери и бешено звонил.
– В чем дело, сударь? – спросила она.
– В чем дело! – возмущенно крикнул он и заговорил, сбиваясь с ломаного французского языка на английский с американским акцентом. – Три минуты тому назад я видел мою жену входящей в отель с каким-то незнакомцем. Час назад она проводила меня к Северному вокзалу и думает, что я действительно уехал. Черт побери ваш лифт, мадам. Вы тоже в заговоре с моей женой! Все против меня!
– Но, мосье… – пролепетала хозяйка.
– Замолчите, – прервал ее взбешенный человек, дрожа от гнева.
Он отошел от лифта и взбежал вверх по лестнице, сопровождаемый группой любопытных, за которыми мне легко удалось спрягаться. Мы поднялись на второй этаж. Теперь только я узнал мужчину. Это был не кто иной, как Стенфилд. Он колотил в дверь и рычал:
– Она заперта! Я знал это! Сюзанна, открой! Открой, или я сломаю дверь!
Дверь раскрылась. Несколько человек ворвались в комнату. Дженет отвернулась, закрыв лицо руками. Лютард, который чувствовал себя, вероятно, не совсем хорошо, стал в стороне, скрестив руки.
– Кто вы, сударь, и что вы делаете в моей комнате? – возмущенно спросил Стенфилд.
– Ваша жена просила меня прийти, потому что, как она утверждала, ее муж должен был передать мне важное сообщение из Лондона.
– Ложь! Я ее муж и ничего об этом не знаю. Ни я, ни она несколько лет не были в Лондоне. Это глупые увертки. Сюзанна, говори правду!
Дженет кинулась в кресло и закрыла лицо руками.
– Он твой любовник.
– Я не могла поступить иначе, – расплакалась Дженет, – за последнее время ты был так жесток ко мне. Зачем ты вообще вернулся?
Толпа любопытных в коридоре тихо переговаривалась. Худой, черноволосый мужчина, по-видимому, репортер, попытался ускользнуть, вероятно, чтобы первым сообщить своей газете сенсационную новость. Минута вмешательства наступила. Я протиснулся вперед. Стенфилд уставился глазами в дуло моего револьвера.
– Руки вверх, Стенфилд! Эниссон, прикажите занять все выходы.
Я бы никогда раньше не поверил, что лицо моего врага способно выражать смущение. Но несмотря на талантливую маску, из-под нее на мгновение выглянуло его настоящее «я».
Он посмотрел на меня злобно, но все же смущенно, как человек, в чью жизнь ворвалось что-то новое и совершенно неожиданное. Дженет уселась глубже в свое кресло, как бы желая отодвинуться от меня по возможности дальше, в то время как ее пальцы впились в обивку, словно стремясь изодрать ее в клочья. Внезапно она вскочила, как кошка, и стала между мной и Стенфилдом. Он воспользовался этой минутой и ринулся к двери. Остолбеневшая толпа, точно загипнотизированная, подалась в сторону, чтобы дать ему дорогу. Я опустил револьвер и что было мочи крикнул, чтобы его задержали. Внизу прозвучал выстрел и послышался топот бегущих ног. Седой, хорошо одетый господин, с ленточкой Почетного легиона в петлице, бывший, как я потом узнал, издателем одного партийного органа, обратился ко мне: