– По вы не видите ничего дурного в том, что женщина снова окажется прикованной к кухне? – свирепо вопросила седовласая дама.
– Нет! – воскликнула я. – В смысле, да. Я считаю…
Мне не дали закончить, засыпали вопросами со всех сторон, ослепили вспышками.
– Можно ли назвать «Картер Спинк» сексистским логовом?
– Вы набиваете себе цену?
– По-вашему, женщина должна делать карьеру?
– Мы предлагаем вам вести регулярную колонку о домашнему хозяйству, – прощебетала девчушка в голубом плаще. – Она будет называться «Саманта оветует».
– Что? – Я обалдело уставилась на нее. – Какая-такая колонка?!
– Домашние советы, кулинарные рецепты. – Она улыбнулась. – Какие у вас любимые блюда?
– Попозируете нам в переднике? – Толстяк с камерой игриво подмигнул.
– Ни за что! Мне больше нечего добавить. Никаких комментариев. Уходите!
Я повернулась и, не обращая внимания на возгласы за спиной, на негнущихся ногах направилась к дому.
Мир сошел с ума.
Я добрела до кухни – и увидела, что Триш, Эдди и Мелисса жадно изучают газету.
– О нет! – Сердце ухнуло в пятки. – Не читайте, пожалуйста! Это… глупая газетенка…
Все трое подняли головы и уставились на меня так, словно перед ними возник инопланетянин.
– Вы… берете… 500… фунтов… в час? – выговорила Триш, запинаясь на каждом слове.
– Вам предлагали полное партнерство! – Мелисса позеленела от зависти. – И вы отказались. Вы что, спятили?
– Не читайте эту ерунду! – Я попыталась выхватить газету. – Миссис Гейгер, с вашего разрешения я бы оставила все, как есть. Я ваша экономка и…
– Вы один из лучших юристов страны! – Триш ткнула пальцем в газету. – Здесь так написано!
– Саманта? – В дверь постучали, и в кухню вошел Натаниель, держа в руках горсть свежевыкопанных клубней картофеля. – Этого на обед хватит?
Я молча глядела на него, чувствуя, как скребутся в душе многочисленные кошки. Он еще не знает. Ничегошеньки не знает. О Господи!
Надо было ему признаться. Почему я не сказала? Почему? Почему?!
– А вы кто такой? – обернулась к нему Триш. – Физик-ядерщик? Или тайный правительственный агент?
– Не понял? – Натаниель вопросительно посмотрел на меня.
– Натаниель… – Улыбнуться бы, что ли. Слов все равно нет.
Натаниель оглядел поочередно всех, кто находился в кухне, недоуменно нахмурился.
– Что происходит? – спросил он наконец.
Никогда в жизни я не чувствовала себя такой скованной. Я мямлила, запиналась, начинала снова, повторялась, но в конце концов рассказала Натаниелю.
Он слушал молча, прислоняясь спиной к старинному каменному столбу перед скамейкой, на которой сидела я. Повернулся ко мне боком, и я не могла по его профилю определить, о чем он думает.