Я отставила чашку и дотронулась до его руки.
– Хорошо, Джетт. Я ничего не обещаю, но сделаю все, что только в моих силах.
Джетт горячо схватил меня за руку, и я заметила, что в его глазах поблескивают слезы.
– Этого достаточно. – Слезинка скатилась вниз, и он дернул щекой, словно сгоняя муху.
– Что было, когда я уехала? – спросила я.
– Нас всех продержали до четырех часов. Никого не выпускали ни на минуту, а потом этот самый Джексон велел мне никому не рассказывать, как нашли тело, и вообще ни с кем ничего не обсуждать. Только все всё равно приставали с расспросами, – грустно прибавил он.
– Полицейские надеются таким образом вычислить убийцу, – объяснила я. – Кто-то в доме знает больше, чем говорит, и на допросе может себя выдать.
Вообще удивительно, что полиция до сих пор придерживается этого способа, – после трех лет охоты на йоркширского Потрошителя, когда на фальшивой пленке была записана речь с такими подробностями, которые мог знать только убийца.
– Который час? – вдруг спросил Джетт.
Я взглянула на часы:
– Без пяти двенадцать.
Джетт встал и залпом влил в себя весь чай.
– Я велел всем собраться в гостиной в двенадцать. Я знал, что ты придешь, я предчувствовал, и твоя душа откликнулась на зов моей. Ты знала, что нужна мне, и пришла.
Мне очень захотелось ответить, что я услышала не столько зов души, сколько сообщения на автоответчике, но я промолчала и вместо этого сказала вслух:
– Я должна расспросить твоих домашних о том, что творилось у них в последние полтора месяца.
Джетт был уже на пороге. Он обернулся.
– Да. Ты должна расспросить моих домашних, о том, что творилось в последние полтора месяца. – Мы вместе вышли, и Джетт продолжил – Я скажу всем, чтобы оказывали тебе всяческое содействие. Могут плести перед копами все что угодно, а тебе пусть говорят правду. В конце концов я их всех кормлю, я и распоряжаюсь в этом доме.
Забавно, что к Джетту так быстро вернулись его обычные властные манеры. Неужели только потому, что я согласилась вести расследование? Вообще-то, если он способен на такие резкие перепады настроения, может быть, я не права, считая его абсолютно невиновным?
Часы пробили двенадцать раз, и с последним ударом Джетт распахнул дверь гостиной. Все домашние были в сборе, за исключением Нила. И все, во-первых, выглядели здорово невыспавшимися, а во-вторых, ни у кого на лице не было написано особенной скорби.
Увидев позади Джетта меня, Кевин тихо застонал:
– Боже мой, Джетт, я же просил не впутывать ее в эту историю. Нам вовсе не нужен тут лишний любопытный нос. Копы и так перевернули тут все вверх дном!