Путник невнятно пробормотал слова благодарности.
— Вы не служитель ли церкви? — внезапно спросил брат Морен, поначалу не обративший особого внимания на одежду гостя.
— Меня зовут аббат Дуседам, — отвечал тот, — и я пришел повидать досточтимого отца Эвгерия; смею надеяться, мое имя не вовсе ему незнакомо.
— Только после того, как вы подкрепитесь, — возразил славный брат Морен. — А не то наш святой настоятель всенепременно рассердится на меня — мол, почему допустил вас к нему в покои в таком плачевном виде.
Аббат Дуседам проследовал к огню, где согласился выпить большую кружку кофе с молоком, но от краюхи хлеба с маслом и сытного ломтя овечьего сыра отказался.
— Мне не проглотить и кусочка, — признался он. — У меня распухло и болит горло, ломит все тело. Всю ночь мне пришлось идти по ужасным дорогам, ветер так и свистел, хлестал дождь. Кабы зов вашего колокола не достиг моих ушей в тумане, я бы, верно, лег у дороги, чтобы умереть.
— Господи помилуй, — заволновался брат Морен. — Вы ведь не заболеете, а?… Я-то обрадовался: вот, наконец, и к нам пришли… Гости у нас бывают очень редко.
— Я бы хотел как можно скорее переговорить с отцом Эвгерием, — прошептал аббат Дуседам.
— Уже бегу! — воскликнул превосходнейший брат Морен. — Нет, нет, оставайтесь у огня, наш святой настоятель будет рад сам прийти приветствовать вас!
И впрямь, я тут же оставил свою чашку подогретого молока и горячие тартинки — со стыдом признаюсь, что лакомился ими как истый чревоугодник, — и последовал за болтливым братом Мореном в кухню.
Аббат Дуседам сидел перед очагом у потрескивающего огня, и от его промокшей одежды исходило серое облако пара; голова свесилась на грудь, дышал он тяжело.
— Заснул, бедняга! — жалостливо воскликнул брат Морен.
Я положил руку гостю на лоб — он весь горел.
— Немедленно положить его в постель, с двумя грелками в ногах, и приготовить чашку кипящего молока с ромом, — распорядился я.
Все было незамедлительно исполнено.
Спустя два часа я навестил больного, отправив большую часть утренней работы, и к своему вящему удовольствию нашел его бодрствующим, даже готовым подняться с ложа.
— Невозможно вам покидать постель, — строго выговорил я. — Вы сильно простудились, и неблагоразумное поведение может дорого вам обойтись. Выпейте вот эту чашку, вам приготовят еще.
Он благодарно пожал мне руку.
— Брат послушник сказал вам мое имя? — спросил он.
Я утвердительно кивнул.
— Дорогой аббат Дуседам, не удивляйтесь, что я уже ожидал вас некоторое время.
Он озабоченно покачал головой.
— Воистину, отец Эвгерий, значит,