Барон умудрился схватить одной рукой взвизгнувшую испанку, второй – больше похожего на живой факел друга и кошкой вспрыгнуть на перевернутый старый сундук до того, как горячее зелье успело коснуться его сапог. Потом сорвал с плеч тяжелый плащ и быстро закутал в него Аркадия с головы до пят. В бытность свою рыцарем Золотого Щита ему уже приходилось вот так тушить собратьев по оружию…
За окном раздался тоскливый рев. Это призванные, лишившись поддержки, сдавали свои позиции. Хайдену даже почудился в этом реве властный голос диктатора Наорда:
– Они слабеют! Не отступать!
Хотя, может быть, это действительно только почудилось…
Обезумевшая Белая Колдунья, трясясь как в лихорадке, заметалась на спине кружащего над дворцом крылатого гада. Она слышала ужасающий грохот, видела, как содрогнулись тяжелые стены дворца, как яростно атакующая едва держащихся на ногах людоеда и диктатора нежить, корчась в агонии, сыпанула в стороны, разом ослепнув… Старуха понимала, что это значило. Это значило, что проклятый герой все-таки добрался до котла. А еще это значило, что спета ее, Белой Колдуньи, песенка… Почти вся ее Сила ушла на Призыв. А тех крупиц могущества, что еще оставались, не хватило бы даже на хугглов…
Крылатый гад суматошно замахал крыльями и начал падать.
– Не сметь! – взревела старуха, не помня себя.
Она впилась скрюченными пальцами в скользкую чешуйчатую шею и высвободила последние, затухающие искорки Силы. Их едва-едва хватило на то, чтобы не грянуться с такой высоты оземь, а криво долететь до дворцовой башни. Крылатый гад с трудом дотянул до небольшой каменной площадки, упал на брюхо и издох, пуская из разверстой пасти синюшную пену.
Старуха перегнулась через пыльную решетку парапета – внизу таяли последние остатки ее армии. Тех, кто зависел от котла меньше, целеустремленно добивали его величество Наорд и зеленый великан в набедренной повязке. Оба шатались от усталости. Заклинатель на подгибающихся ногах, подхватив под мышки бесчувственного Педро Гомеса, оттаскивал его под защиту гранитных дворцовых стен, хотя нужды в этом уже не было…
Колдунья застонала, видя, что ее надеждам в один прекрасный день покинуть Зияющий Разлом уже никогда не суждено сбыться… И тут услышала тихий настойчивый треск.
Это лопалась скорлупа на золотистом яйце птицы феникс.
Хайден отвлекся на поток проклятий, глухо доносившихся из-под плаща:
– Хайд… сволочь… вынь меня отсюда… задохнусь же!
– Ох, простите, сэр! – опомнился барон, распутывая судорожно дергающийся кокон. На свет показалась черная от сажи голова вирусолога. И без того короткие волосы героя сгорели практически полностью, кожа покрылась волдырями, но глаза сверкали искренним возмущением.