– Мой ум, дорогая Гатта, мне не поможет. – Диктатор раздраженно сдвинул брови. – Потому что мои, с позволения сказать, слуги никогда не поймают этого распроклятого феникса!
Королева нахмурилась, на ее красивое лицо легла тень. Жене тайгетского диктатора Наорда было всего двадцать пять, но своим мужем, что был на добрый десяток лет ее старше, она распоряжалась как хотела. Единственное, в чем ей так и не удалось его переубедить, был Эндлесс. И уж конечно дело было не в том (и Наорд об этом догадывался), что она боялась потерять своего, прямо скажем, далеко не любимого супруга… Она боялась, что Тайгет падет под рукой Сигизмунда и царствование Наорда – то есть и ее, разумеется, – в одночасье закончится. Красавица Гатта не могла похвастаться ни знатным происхождением, ни народной любовью. Судьба дала ей шанс выбиться «из грязи в князи» и стать королевой благодаря внешности, умелым интригам и банальному приворотному зелью своей прославленной тетушки, и теперь, взлетев так высоко, снова возвращаться в захудалое поместье отца, где и без нее нахлебников хватало, ей совсем не хотелось! Но ведь с помощью колдуньи Эндлесс останется без правителя и, соответственно, сильно ослабеет? Тогда ее будущему уж точно ничто не будет угрожать! Плохо только, что весь успех предприятия целиком и полностью зависит от какой-то ожившей легенды с крыльями…
– Дорогой, – улыбнулась королева, наклоняясь к уху сердитого супруга. – Если твои придворные не могут выполнить твоего приказа, то, может быть, мы наймем для этого дела кого-то более подходящего? Например…
– Меня, – раздался из-за дверного занавеса вкрадчивый мужской голос.
Что-то легонько щекотало кончик Аркашиного носа. Вирусолог зевнул, фыркнул и, не желая просыпаться, перевернулся на другой бок. Теперь защекотало ухо и шею.
– Кыш… – вяло отмахнулся Ильин. – Дайте поспать человеку…
Никто не отозвался. Вирусолог снова зевнул и открыл глаза. Причиной пробуждения оказалась солома, торчащая из тюфяка. Сердобольная испанка, несмотря на тесноту, оставила обоих товарищей ночевать у себя в фургоне. И хотя тюфяк, положим, на ортопедический матрас не походил даже внешне, это, согласитесь, всяко было предпочтительнее, чем холодная земля… Медик потянулся, сел и повертел головой. Ни Хайдена, ни самой хозяйки фургона рядом не наблюдалось, зато зоркий орлиный глаз вирусолога сразу заприметил развязанный узелок с зачерствевшими пирожками – гонораром за вчерашнее врачебное вмешательство в организм одного неразборчивого мальчика… В минуту стрескав три пирожка, Аркадий проснулся окончательно и решил, что жизнь, несомненно, удалась! К тому же рядом с тюфяком он засек мешок с сапогами, которые они вчера полночи сушили у костра, и с глубокомысленным: «Кто первым встал, того и тапки!» – натянул их на ноги. Холодно… а Хайден перетопчется, раз бывший рыцарь, значит – закаленный!