На лице служителя появилось задумчивое выражение.
– В том-то все и дело, верно, парень? Вот где собака зарыта. – Он внимательно посмотрел на меня, затем отвел взгляд.
– Сто пятьдесят лет назад, – начал он, – Патриарх правил нашим народом железной рукой. Когда умирали от голода дети – он обвинял в этом нейтов и ученых. Террор, который он устроил, держал южан в страхе еще сто лет после его смерти. Но постепенно страх стал проходить. Уже при моей жизни южане снова начали интересоваться нами. У нас стало появляться больше туристов, больше торговцев… и все большее влияние на нашу жизнь стал оказывать их безбожный материализм. И тем не менее, если я пытался надавить на жителей поселка, так же как когда-то Патриарх, – если я говорил, что никакой торговли с Югом не будет или я объявлю Великое проклятие, – кого я мог обвинить в том, что дети страдают от недоедания? Люди считают меня жестоким, но я вовсе не столь непреклонен, как в свое время Патриарх. Когда-то я был матерью, так же как и ты, парень. Я кормил грудью свою маленькую девочку…
Он закрыл глаза и поднял руки, словно прижимая к груди младенца. Я отвернулся – не знаю, то ли от смущения, то ли просто хотел дать ему возможность на мгновение обратиться к своему прошлому.
Помолчав немного, он прошептал: «Ладно, хватит», сунул руку в потертую металлическую шкатулку и нажал на другой выступ. Раздался щелчок, и захват, сжимавший мои пальцы, внезапно ослаб; Рука Патриарха стала безжизненной, словно старая перчатка.
Я не уронил ее в грязь лишь потому, что никак не мог заставить свои пальцы распрямиться.
– Положи Руку в шкатулку, – приказал Хакур.
– У тебя закончились вопросы?
– Я собирался спросить тебя обо всем, о чем спрашивал меня мой предшественник, но ты ведь все равно скажешь, что не знаешь ответов. Положи Руку на место.
Я осторожно занес Руку Патриарха над шкатулкой. Поскольку мои пальцы ничего не чувствовали, мне пришлось воспользоваться другой рукой, чтобы их разжать. Механическая рука упала в шкатулку и немного покачалась, прежде чем застыть неподвижно, пальцами вверх, словно дохлая муха, валяющаяся лапками вверх на подоконнике.
– Значит, я не прошел твоего испытания? – спросил я, выпрямляясь.
– Идиот, – проскрежетал Хакур. – Это вовсе не было испытанием, которое ты мог бы не пройти. Я ведь уже сказал – твое мнение меня не интересует. Я выбрал тебя себе в ученики, и все.
Я потер пальцы, пытаясь снова заставить их шевелиться.
– Тогда зачем было меня мучить, если до моих ответов тебе не было дела?
Он искоса посмотрел на меня.