– Да, случается, – ответила Мэри. – Наверное, мы не осознаем, как выглядим со стороны, но любовь делает человека другим.
– Именно другим, – подхватил он. – Девочка перерождается в женщину. Превращается в мать, любовницу, жену, хотя может превратиться и в стерву. Все зависит от того, какую историю ей придумала жизнь. Это остается на ней как печать. Только другая история может внести коррективы.
– Я не знаю, как можно показать это. – Мэри с сомнением пожала плечами.
– Можно. И я знаю как, – уверенно сказал Майкл. – Но вы должны мне помочь.
– Я не совсем понимаю, о чем вы говорите, – попыталась возразить Мэри.
Майклу было трудно произнести свою просьбу. Он знал, что за этим последует. С любой другой женщиной, тем более актрисой, все было бы просто. Ведь это работа, в которой есть свои нюансы. Все это вписывается в контракт, а потом просто исполняются условия.
Он должен снять ее обнаженной. Первые кадры фильма давно сложились в его голове. Женщина в своей первозданности. Такая, какой она создана Богом. Без ухищрений модных дизайнеров и других женских хитростей. Нагота чиста по своей сути. Когда сняты все покровы, женщина остается такой, какой пришла на эту землю. Далекая и желанная, возвышенная и земная, прекрасно совершенная и чувственно греховная. Именно в этом несоответствии кроется неразрешимая для мужчин загадка. Они все стремятся погрузиться в этот омут неопределенных ощущений и найти покой или поражение. Ему хотелось, чтобы первые кадры фильма заставили женщин восхититься собой, а мужчин забыть об их собственном, ими же придуманном величии и стать мальчишками, которые ночью грезят о женской тайне.
Как объяснить это сидящей рядом с ним женщине, чтобы не обидеть ее, он не знал, поэтому набрал в легкие побольше воздуха и ринулся как в омут с головой:
– Мэри, я прошу вас сняться обнаженной.
Мэри замерла от ужаса. Она совсем не была готова к такому повороту разговора. Он мог бы сказать ей об этом потом, когда прошли бы другие эпизоды, менее откровенные. Скорее всего, на попала к развратному типу, для которого работа только способ изощренного эротического удовольствия. Надо тихонько собрать вещи и постараться исчезнуть отсюда.
– Мистер Сноу, – медленно проговорила она, – боюсь, что ничем не смогу вам помочь.
Это совершенно недопустимо.
– Мэри, – взмолился он, – выслушайте меня! Я понимаю, что это звучит чудовищно, но что бы вы сказали, если бы я сообщил об этом позже? Представляете, что было бы, если бы я сказал об этом, когда половина материала была бы отснята. Вы бы обвинили меня в обмане и были бы тысячу раз правы.