Судя по тому, что Амели усиленно храпела, чего с ней никогда не бывало, а мои «половины» лежали тихо и не ворочались, что со мной случалось только в бодрствующем состоянии, они тоже не спали. Ну да, все-таки Лиер же тоже исключают. А Амели чего? Или это она за меня переживает? Приятно…
Проснулась я не просто так, а оттого, что мне в окно что-то стучало. Я уже думала, что это Гвион куда-то улетал, а теперь стучится в окно. Но это был не какаду – он спокойненько спал на верхушке шкафа, куда его загнала Амели. В окно мне стучался свиток с крылышками. Судя по их ярко-красному цвету, это был посыльный Института, а глядя на то, как он грустно свешивал крылья, стучался он уже давно.
Я вскочила и открыла окно. Надеюсь, меня все-таки не исключат… Боже мой, и не мой пусть окажется, что меня все-таки оставили в Институте! Я схватила свиток. Крылышки исчезли, и он снова стал обыкновенным листом бумаги. Я развернула его и пробежала глазами.
Фух! Повезло. Правда, то, что мне летом хочешь – не хочешь придется искать способ стать человеком, не очень радует, но ничего. Где наша не пропадала! Хотя нет, на вампирах точно пропадала.
Прошла пара дней. Мы ходили на практику в Институт, одна из Лиер, а именно красная, сидела в библиотеке, ища способ нас соединить и заодно оживить. По вечерам они с Амели нагребали груды книг, приносили их в комнату и мало того что сами мучились, так еще и друзей заставляли. Даллема и Бьен уже старались без особой надобности к нам в комнату не заходить: зазеваешься, не успеешь вовремя сбежать, так Амели со своим непомерным энтузиазмом и тебя за книги усадит. В Институте дело у меня не очень ладилось, по крайней мере с однокурсниками. Новость о том, что я вампир, расползлась со скоростью морового поветрия, и от меня теперь почти все шарахались, ну, кроме Даллемы и ее друзей: работая как с высшими материями, так и с некромантией, они видели и не такое. Мне, конечно, было ужасно обидно: я же не бегаю по школе с топором наперевес и на людей не бросаюсь! Так нет, я замечала, что особо впечатлительные барышни даже начали постоянно носить с собой головки чеснока. Ну, так им и надо, мне, конечно, чеснок не очень приятен, но от них шел такой стойкий чесночный запах, что шарахалась не только я.
На самом деле особых изменений в моей психике не произошло, хотя мне казалось, что Амели с содроганием ждала первых признаков надвигающейся чрезмерной любви к крови или чего-то подобного. Но ничего такого вроде бы не предвиделось, кроме того, что я стала настоящей «совой», стала увлекаться темными цветами в одежде и несколько недолюбливала солнечные ванны. Но это ведь жизни не угрожает ни моей, ни окружающих, так что вампиризм был довольно необременительным. Особенно если учесть, что вместе с недостатками я получила и достоинства: например, у меня намного обострились все мои чувства и, кажется, появилось то самое пресловутое «шестое», которое позволяло мне предугадывать опасность и чуять, если к моей комнате подходил кто-то из знакомых. Пару раз я, правда, ловила себя на задумчивом рассматривании чьей-нибудь шеи, но на кровь все равно пока не тянуло, и я могла продолжать жизнь почти обычного человека.