Первый матч лиги был проигран на выезде швейцарскому «Базелю» — самому, казалось, слабому из соперников «Спартака» по группе. Предстояли игры куда более сложные — с испанской «Валенсией» и английским «Ливерпулем». Кто мог знать, что «Базель» в итоге опередит «Ливерпуль», отправив последний в Кубок УЕФА? «Спартак», впрочем, эти «битвы гигантов» мало волновали: к концу турнира он, задрав голову, смотрел на всех трех соперников, как на Луну.
В день домашней игры с «Валенсией», ощущая неотвратимость вечернего апокалипсиса, группа неравнодушных к «Спартаку» журналистов отдела футбола «Спорт — экспресса» собралась в редакционном конференц-зале. То, чем с десяток взрослых людей увлеченно занимались последующий час, кому — то может показаться пустой тратой времени. Мы смотрели видеокассету «Спартак — 1989». Словно наблюдая за матчами в прямом эфире, мы ахали от пасов Черенкова и голов Родионова, прорывов Пасулько и ударов Шмарова, лихой карусели Мостового с Шалимовым и бросков Черчесова, смотрели на благородные седины Николая Петровича Старостина и на молодое, свежее, улыбчивое лицо 35 — летнего Романцева. А в качестве хеппи — энда было награждение медалями чемпионов СССР в концертном зале «Россия», во время которого болельщики исступленно скандировали фамилии каждого игрока (мы, вздохнув, пытались представить на их месте Фло Эссиена или Марсело Силву).
Это было ретро во спасение. За считанные часы до неминуемого разгрома от «Валенсии» (матч закончился со счетом 0:3) мы — люди, которых профессия вроде бы обязывает быть беспристрастными и смотреть на происходящее как бы со стороны, — при помощи «Спартака» образца 1989 года элементарно успокаивали нервы.
Это был своего рода наркотик, который ненадолго уводил в эйфорию от невыносимой реальности. «„Спартак“, который мы потеряли» — так, перефразируя название говорухинского фильма, точнее всего можно было эту реальность отразить. Недаром Станислав Черчесов, вратарь «Спартака» в 1989 году, в 39 — летнем возрасте вернувшийся из Австрии помочь родному клубу в 2002-м, Черчесов, который после самых безнадежных матчей говорил, что «нужно работать» и «есть такое слово — »надо»», после «Валенсии» не выдержал и коротко бросил журналистам: «Я впервые в жизни играл в такой безвольной команде».
В дни той Лиги чемпионов стало окончательно ясно: в «Спартаке» нет никакой смены поколений. Нет становления новой команды. Нет планомерного творческого процесса и кропотливой селекции.
Стало ясно и другое: в «Спартаке» развалена старая команда, а взамен ее не построено ни — че-го. «Если так продолжится дальше, через какое-то время 2002 год покажется болельщикам красно — белых вполне благополучным. Какой видится сейчас, к примеру, первая половина 1990-х поклонникам „Динамо“», — написал я после «Валенсии». Может, это и дурной вкус — цитировать самого себя (телекомментатор Василий Уткин как — то раз остроумно назвал это явление «онанизмом самоцитирования»), но так уж вышло, что та оценка получилась точной. В следующие два года «Спартак» занял десятое и восьмое место и мечтать не смел ни о какой Лиге чемпионов.