- Так это же мой брат. Кстати, ты теперь тоже видишь в нем гораздо меньше недостатков, разве нет?
Она встала, спросив, можно ли ей оставить у себя мой свитер.
Я улыбнулся в ответ. Я был счастлив, как никогда, - несмотря на все трудности и мерзости моей жизни в данный конкретный момент.
Подошла мама, а я все улыбался, как полный болван. Она объявила, что будет ночевать у бабушки и что девочки должны спать на втором этаже, а мальчики - на третьем…
- Мам, мы вообще-то уже не дети, все будет в порядке…
- И не забудь проверить, в доме ли собаки, прежде чем закрывать на ночь дверь, и…
- Ну, мама…
- Конечно, я волнуюсь - вы все слишком много пьете, а ты вообще безобразно напился…
- Теперь не говорят «напился», мама, говорят - «расслабился». Так вот, я расслабился…
Она ушла, пожимая плечами.
- Надень хоть что-нибудь, замерзнешь.
Я выкурил три сигареты, дав себе время подумать, и отправился к Марку.
- Эй…
- Что?
- Мари…
- Что?
- Оставь ее мне.
- Нет.
- Я сломаю тебе челюсть.
- Нет.
- Почему?
- Потому что сегодня ты слишком много выпил, а мне необходимо сохранить в полной неприкосновенности мою ангельскую физиономию - я в понедельник работаю.
- Почему?
- Потому что делаю доклад о взаимовлиянии газов в замкнутом пространстве.
- Что-что?
- Так-то вот.
- Соболезную.
- Да ладно.
- Ну, а Мари?
- Мари? Она моя.
- Вот уж не уверен.
- Да что ты понимаешь!
- Я чую - шестое чувство рядового-артиллериста.
- А вот хрен тебе.
- Слушай, мне сейчас мало что светит. Да, я кретин, знаю. Но давай найдем компромисс хотя бы на сегодняшний вечер, ладно?
- Я думаю…
- Думай быстрее, не то я совсем спекусь.
- Думаю о настольном…
- Что-о?
- Мы сыграем на нее в настольный футбол.
- Не слишком галантно.
- Это останется между нами, гребаный джентльмен, отбивающий чужих подружек.
- Идет. Когда?
- Сейчас. В подвале.
- Сейчас?!
- Yes,sir.
- Ладно, только кофе себе сварю.
- И мне тоже…
- Конечно. И даже не стану писать в твою чашку.
- Чурбан ты армейский.
- Иди, разогревайся. И попрощайся с ней.
- Отвянь.
- Не бойся, я ее утешу.
- И не надейся.
Мы выпили обжигающий кофе прямо на кухне. Марк пошел в подвал первым. Я сунул ладони в мешок с мукой, думая о маме, которая жарит для нас свиные отбивные в панировке. Знала бы она!
Потом мне, естественно, захотелось писать - ну ни фига себе, как теперь идти в сортир с руками, обсыпанными мукой? Да, тяжелый случай…
Прежде чем выйти на лестницу, я нашел взглядом Мари, чтобы взбодриться и настроиться на победу, поскольку на флиппере я непобедим, а вот настольный футбол - это, пожалуй, конек брата.
Играл я позорно. Мука, призванная бороться с потом, превратилась в мерзкие белые катышки, облепившие мне пальцы.