В стиле будущей выпекальщицы бестселлеров и непременно с химической завивкой? Потому что настоящая жизнь именно здесь? Не любите меня за талант, полюбите за производительность.
В стиле пожирательницы шикарных мужчин с Левого берега, желающей приступить к трапезе немедленно? Потому что настоящая жизнь - вот она, на вашем столе? Не любите меня за рукопись, полюбите за мою сущность.
Ну-ну, Атала, остынь.
Все-таки у меня сильный стресс, оно и понятно, хотя сегодня явно не тот день, чтобы показывать ножки и терять на ковре чулки. Этот день, несомненно, самый важный в моей скромной жизни, так неужели я все испорчу неотразимым, но совершенно неудобным нарядом?
(О да, мини-мини-юбка - отнюдь не самая удобная одежда!)
Я надену джинсы. Решено. Мои старенькие «501» с десятилетним стажем - потертые швы, stonewashed, медные заклепки и красный лейбл на правой ягодице, - давно принявшие мои формы и впитавшие мой запах. Старый друг лучше новых двух.
Но мне чуточку жаль шикарного и элегантного мужчину, который теребит сейчас своими изящными руками мое будущее (издаст? не издаст?), надо признать, джинсы - это все-таки удар ниже пояса.
О-ох! Вот ведь не было заботы…
Ладно, решено. Иду в джинсах, зато в отпадном белье.
Но его же никто не увидит, скажете вы. Ну уж, это вы бросьте, невозможно достичь Высочайшего Положения Издателя, не обладая особым даром распознавать роскошное белье даже там, где его быть не должно.
Не-ет, такой мужчина видит насквозь.
Он сразу отличит визитершу в хлопчатобумажных панталонах до пупа или в застиранных розовых трусиках из супермаркета от той, что носит легкомысленные штучки, заставляющие краснеть женщин (которые за ценой не постояли) и розоветь мужчин (которые за ценой не постоят).
Конечно же, он все видит.
И уж я, смею сказать, оторвалась по полной программе (оторвав два чека от чековой книжки). Я купила комплект: трусики и бюстгальтер - нечто умопомрачительное.
О боже…
Марка - супер, материя - супер, фасон - супер, все из шелка цвета слоновой кости, с кружавчиками ручной работы, произведение искусства трудолюбивых французских кружевниц, нежный, изящный, оригинальный, из тех вещиц, что тают во рту, а не в руках.
Судьба, я готова, встречай.
Глядя в зеркало (черт возьми, в этих бутиках какое-то особенное освещение, при нем вы выглядите стройной и загорелой, наверно, это те же галогеновые лампы, что светят над дохлыми рыбами в супермаркетах для богатых), я сказала себе, впервые с тех пор, как родилась на свет Маргарита:
«Ну что ж, мне совсем не жаль потраченного времени, когда я грызла ногти и покрывалась экземой перед крошечным экраном моего компьютера. Ни капельки! Выматывающая борьба с мандражем и комплексами, мозг, кажется, весь покрылся струпьями, все, что я потеряла или забыла, потому как голова была занята, например, "Диван-кроватью"… я ни о чем не жалею…»