. Потом она рассмеялась и сказала: «Я просто летала», -а он держал ее в своих объятиях, крепко прижимая к себе, ощущая ее напряженные мышцы и жар, исходящий от кожи. Кто-то прокричал позади него: «В посольстве подают напитки, все идут в посольство на банкет!…»
«Где я?» - подумал он.
В белой комнате, где-то в Нидерландах.
Лежа прикованный к полу, он ощущал металлический привкус во рту. Опять кровоточили десна. Когда ему чистили зубы, женщины орудовали щеткой слишком сильно или непривычным ему способом. В то утро он впервые в жизни заметил густые следы крови в слюне, и это потрясло его, как будто его вынудили осознать собственную слабость, тот факт, что он смертен…
Следующие несколько часов дались ему с трудом, с убийственно молниеносными перепадами настроения от ностальгии к отчаянию - это два разных континента, но путешествие от одного к другому почти совсем не занимает времени.
В тот же день, несколько позднее, дверь открылась и вошла женщина. Она затворила за собой дверь и прислонилась к ней. Она была одна. С места, где он лежал, невозможно было определить, которая это из трех. Она стояла в густой тени, и на ней был обычный черный плащ с капюшоном. Он немного опасался реакции женщин на его поведение в саду, поэтому решил всячески подчеркивать свою покладистость.
- Я сожалею о том, что произошло сегодня утром, - сказал он. - Я слишком увлекся. Оказаться на воздухе даже на несколько минут - уже забываешь, что это такое…
Женщина медленно отошла от двери и направилась вглубь комнаты. За нею тянулся шлейф неопределенности, неловкости. Ага, вот он и узнал ее. Методом исключения. Это, конечно, Мод.
- В любом случае я просто хотел бы извиниться, - сказал он.
Она опустилась возле него, отвернув голову, положив ладони на колени, как делала много раз. В этот момент ему показалось, что он может представить ее ребенком. Ее никто не ласкал, никто не любил. Может, даже били. Наверное, поэтому она так двигается, как будто старается занимать как можно меньше места. И голос у нее поэтому хотя и монотонный, но с негодующим оттенком, по интонации напоминающий гусиное шипение. Голос человека, которому либо никогда не позволяли выразить свое мнение, либо он просто не смел это делать.
Она дотронулась до его левой щиколотки, провела рукой вдоль стопы до кончиков пальцев.
- Нога танцовщика… - ее рука задержалась на мозолях и деформированных суставах. - Хорошо, когда дело человека оставляет следы у него на теле, - сказала она. - Например, руки садовника… - она дотронулась до белого шрама на его щиколотке. - Отчего это?