— Ну, знаете, чем так жить… — проговорил Богдан. Белые зубы его блеснули в спокойной улыбке. — Неужели молодость и нашей Земли была такой беспокойной?
Из-под столика у стены выполз Дауге, встал на четвереньки, попробовал подняться, но потом, видимо раздумав, выругался по-латышски, снова сел, прислонившись к тюкам, и стянул шлем. Его мутило. Юрковского долго не могли найти под грудой развалившихся ящиков. Он был без сознания, но сразу пришел в себя и, открыв глаза, осведомился:
— Где я?
Быков облегченно улыбнулся, а Богдан серьезно сказал:
— В «Мальчике». «Мальчик» — это такой транспортер…
— К черту подробности! На какой планете?
— Поразительная способность — в любых условиях цитировать бородатые анекдоты, — злобно проговорил Дауге. Он сидел в прежней позе, с отвращением рассматривая содержимое шлема, лежащего на коленях. — Вот они, твои бутербродики! Все здесь… Пожалел, скупердяй!..
Юрковский сразу поднялся, задыхаясь от восторга.
— Шер Дауге! Знаешь, какого ты сейчас цвета?
— Знаю. Желтого. Бутерброды были с сыром…
Спицын захохотал, размазывая по лицу черную грязь, Юрковский вытянул руки по швам — равняясь на Дауге, который, отставив от себя подальше шлем, понес его, как полную чашу, направляясь к выходу.
— К церемониальному маршу! Равнение на середину!..
Дауге споткнулся о тюк, без малого уронил свою ношу и яростно выразился.
…И скажет: ветреная Геба,
Кормя Зевесова орла,
Громокипящий кубок с неба,
Смеясь, на землю пролила, —
ликующе провозгласил Юрковский.
— Товарищи межпланетники! — прозвенел голос Ермакова. — Немедленно надеть шлемы! Тревога!
Быков, только что собиравшийся снять шлем, удивленно обернулся.
— Пыль! Радиоактивная сажа! — Ермаков склонился у стены в напряженной позе. — Надеть шлемы! Спицын — мыться немедленно! Приготовиться к дезактивации!
Быков понял. Стены, пол, ящики и тюки, приборы, костюмы, лицо Спицына — все было покрыто налетом тончайшей черной пудры, вбитой чудовищным напором бури в микроскопические, почти капиллярные зазоры закрытых люков. Запыленный колпачок индикатора мерцал зеленым, и сразу все услыхали стрекотание радиометров. Юрковский стал торопливо шарить пальцами у застежек спецкостюма. Богдан кинулся в умывальную. Дауге поколебался мгновение, но под тяжелым взглядом командира решительно сунул голову в шлем.
— Алексей Петрович, осмотрите «Мальчика» снаружи, — коротко приказал Ермаков и тоже надел серебристый колпак.
Снаружи было удивительно тихо. Ветер, непрерывно дувший с Голконды, прекратился. Исчезли гигантские смерчи, еще полчаса назад мотавшиеся у горизонта. Быков спрыгнул с борта «Мальчика» и по колени ушел в мягкую черную пыль. Почва дрожала так сильно, что у Быкова застучали зубы. В наушники поминутно врывался глухой грохот.